Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным - [57]

— Вам известно содержание письма, сударь? — спросил он.

— Да, сударь.

Испанец говорил надменно, даже заносчиво.

— Можете вы объяснить столь недружественное поведение вице-короля?

— Не имею полномочий, сударь, объяснять действия моего начальства.

— И вместе с тем они крайне нуждаются в объяснениях. Я не понимаю, как цивилизованный человек может бросить на произвол судьбы союзника, который сражался за него и единственно по этой причине нуждается в помощи.

— Вас никто не звал сюда, сударь. Сражаться не пришлось бы, если б вы оставались во владениях своего короля. Южное море принадлежит его католическому величеству, и мы не потерпим здесь незваных гостей.

— Я понял, — сказал Хорнблауэр.

Он догадался, что испанское правительство, узнав о проникшем в Тихий океан британском фрегате, послало в Испанскую Америку новые приказы. Испанцы во что бы то ни стало хотят сохранить монополию в Америке, ради этого они готовы даже оскорбить союзника в разгар борьбы с самым могущественным деспотом Европы. Испанцам в Мадриде за присутствием «Лидии» в Тихом океане мерещится нашествие британских торговцев, вслед за чем оскудеет приток золота и серебра, от которого испанское правительство всецело зависит, и что самое страшное — проникновение ереси в ту часть мира, которая на протяжении веков оставалась верной папе. Не важно, что Испанская Америка бедна, измучена болезнями и плохим управлением, что весь прочий мир страдает из-за ее закрытости в то время, как вся европейская торговля подорвана континентальной блокадой[16].

В минутном озарении Хорнблауэр предвидел, что мир не потерпит этого безграничного эгоизма, что вскоре, при всеобщем одобрении, Южная Америка сбросит испанское иго. Позже, если ни Испания, ни Новая Гранада не прорежут канал, кто-нибудь другой сделает это за них. Ему хотелось сказать об этом испанцу, но помешала врожденная осторожность. Как ни плохо с ним обошлись, откровенная грубость ничего не даст. Куда более сладкая месть — оставить свои мысли при себе.

— Очень хорошо, сударь, — сказал он. — Передайте своему начальству мои приветствия. Я не зайду ни в один порт на испанском материке. Пожалуйста, передайте его превосходительству мою самую горячую благодарность за проявленную им любезность и ту радость, с которой я воспринял новое свидетельство добрых отношений между правительствами, подданными которых мы имеем честь доводиться.

Испанский офицер пристально посмотрел на него, но лицо Хорнблауэра, когда тот склонился в любезном поклоне, было совершенно непроницаемо.

— А теперь, сударь, — продолжал Хорнблауэр сухо, — я должен, к своему величайшему сожалению, распрощаться с вами и пожелать вам счастливого пути. У меня много дел.

Испанцу было обидно, что его так бесцеремонно выпроваживают, но ни к чему в словах британского капитана придраться было нельзя. Оставалось только вернуть поклон и спуститься за борт. Как только он оказался в шлюпке, Хорнблауэр повернулся к Бушу.

— Пока корабль пусть остается в дрейфе, мистер Буш, — сказал он.

«Лидия» тяжело переваливалась с боку на бок. Капитан возобновил прерванную прогулку. Он расхаживал взад и вперед по шканцам, а те из офицеров и матросов, кто догадался, что в письме были дурные вести, искоса поглядывали на него. Взад и вперед, взад и вперед ходил Хорнблауэр, между платформами каронад по одну сторону и рымболтами по другую, а плывущий в нагретом воздухе перестук помп неотступно напоминал о необходимости срочно принять решение.

Прежде всего, даже до того как подумать о состоянии корабля, надо было уяснить для себя, как обстоят дела с водой и провиантом, — каждый капитан обязан позаботиться об этом в первую очередь. Шесть недель назад он заполнил кладовые и бочки, но с тех пор лишился четверти команды. В крайнем случае, даже если чиниться придется долго, припасов хватит, чтобы дотянуть до Англии, тем более что огибать мыс Горн с востока всегда быстрее, чем с запада. К тому же теперь не надо будет таиться, а значит, можно зайти на Святую Елену, Сьерра-Леоне или в Гибралтар.

Это большое облегчение. Можно посвятить все мысли кораблю. Чиниться надо. В таком состоянии «Лидия» не выдержит штормов у мыса Горн — она течет, как сито, временная мачта, парус под днищем. В море этого не поправить, порты закрыты. Придется поступить, как старинные буканьеры — как поступали Дрейк, Ансон и Дампир в этих же самых водах, — найти укромную бухту и там кренговать «Лидию». На материке, где испанцы освоили все пригодные для стоянки бухты, это будет непросто. Значит, нужен остров.

Жемчужные острова исключались — Хорнблауэр знал, что они обитаемы и туда часто заходят корабли из Панамы. Мало того, с люгера все еще следили за его действиями. Хорнблауэр спустился в каюту и достал карту. Вот остров Койба, мимо него «Лидия» проходила вчера. Карта не сообщала ничего, кроме местоположения, но его явно надлежит обследовать первым. Хорнблауэр проложил курс и вновь вышел на палубу.

— Поворот оверштаг, пожалуйста, мистер Буш, — сказал он.

XX

Дюйм за дюймом вползал в залив фрегат его британского величества «Лидия». Тендер шел впереди, и Рейнер прилежно замерял глубину. Под последними порывами бриза, раздувавшего порванные паруса, «Лидия» с опаской двигалась по извилистому фарватеру между двух мысов. Мысы эти были скалисты и обрывисты. Один так заходил за другой, что угадать за ними залив мог лишь обостренный крайней нуждой глаз, да и то потому только, что в последнее время сполна использовал возможность изучить особенности прибрежного ландшафта Испанской Америки.