Капитан флагмана - [20]

– Прости меня, – и добавила: – Свадьба через две недели. Надеюсь, ты будешь?

– Совсем взрослая… – с печальной задумчивостью произнес Бунчужный. – Буду, конечно, – сказал он нерешительно, – если… ничего не помешает.

На свадьбу он не пришел – уехал по срочному вызову в Москву. Галина никак не могла отделаться от мысли, что эта «срочная командировка» была придумана.

Формально отношения отца и Сергея были хорошими. Однако Тарас Игнатьевич так и не выбрался к ним в гости. Нет, после того памятного разговора с дочерью Бунчужный ни разу не обмолвился плохим словом о Сергее. Иногда звонил. Если к телефону подходил Сергей, Тарас Игнатьевич вежливо здоровался, обращаясь к нему на «ты», и просил позвать к телефону Галину. А когда ее не было дома, заканчивал разговор суховатым «извини уж». Встречаясь со своим зятем на улице или на каком-нибудь совещании, Тарас Игнатьевич всегда подходил к Сергею первым, крепко пожимал руку, произносил несколько ничего не значащих слов. Лицо его при этом оставалось деловым, без намека на лицемерную улыбку или родственную привязанность. Чтобы у окружающих создавалось впечатление о добрых, товарищеских отношениях с зятем, вполне достаточно было и этого приветствия, и тех слов, которые он говорил во время рукопожатия… Впрочем, он и к дочери своей, и к жене, да и к другим родственникам никогда не проявлял чрезмерной нежности. Галина давно смирилась с этим. Ничего не поделаешь, отец ее – человек деловой, вечно занят, вечно озабочен. Он мог уехать в командировку на несколько дней бог весть в какую даль, ограничившись коротким звонком кому-нибудь из домочадцев. И в заграничную командировку уезжал без торжественных сборов. Звонил домой, просил собрать чемодан, наспех переодевался и, даже не присев на дорогу, уезжал. Иногда на три-четыре недели. И, возвратившись из такой командировки, переодевался и, поев наспех, уезжал на свой завод. В общем, он хороший. Немного не похожий на других – и только. И его отношение к Сергею тоже связано с этой особенностью. Мама – совсем другое дело. Сергея она приняла сразу будто родного.

Действительно, при малейшей возможности Валентина Лукинична приходила в гости, любила посидеть у них, отдохнуть. Она охотно беседовала с Сергеем о трудностях школьной работы, о программах, которые почти каждый год меняются, о чрезмерной нагрузке, сетовала по поводу того, что в школе больше занимаются обучением и так мало остается времени для воспитания. Сергей любил Валентину Лукиничну за мягкий характер, своеобразную мудрость и еще за то, что она была матерью Галины. Его любовь к Галине распространялась на всех, кто был ей близок. Иногда, поболтав немного, Валентина Лукинична принималась за уборку, беззлобно ворча что-то по адресу дочери, которая и представления не имеет о домашнем хозяйстве, не знает, что такое семейный уют… Галина смеялась. Уют, хозяйство… Какое это хозяйство. Во всех комнатах паркет. Они натирают его раз в месяц. Больше и не нужно. И мебели у них совсем немного. Только самое необходимое. Даже безделушек нет. Сергей терпеть не может безделушек.

Комнаты и в самом деле были просторные, светлые, не загроможденные мебелью. На окнах простые шторы. Но Валентина Лукинична принималась за уборку, наводила свой порядок – тщательно вылизывала каждый уголок и, к удивлению Галины, обнаруживала пыль там, где, казалось, ее быть не могло.

Она никогда не хворала, очень гордилась этим, утверждая, что проживет долго. Бабушке вот уже за семьдесят, а все еще работает в своем колхозе, не уступает молодым. Галина тоже всегда так думала. И потому болезнь матери восприняла с такой тревогой. Но опасного, к счастью, ничего нет.

…Отец, успокоенный Галиной, отправился к себе в кабинет. У него всегда была какая-то неотложная работа. Галина присела возле матери. Она любила поболтать с ней. Валентина Лукинична поинтересовалась, как идет работа у Сергея. Она знала, что он сдал рукопись еще в прошлом году, что его роман получил хороший отзыв, был включен в издательский план. Потом вышла задержка и тянется, тянется.

Галина рассказала, что Сергей взялся за доработку своей книги. Долго не соглашался, потом решился. Многое удалось доказать, убедить редактора, но кое с чем пришлось и согласиться. Теперь надо работать. И он работает. Иногда ночи напролет. Рукопись надо сдать в срок.

Потом они ужинали. Галина с отцом выпили по бокалу вина. И мать пригубила. Когда легли спать, у Галины было легко на сердце. А около полуночи…

Сначала Галина испугалась. Потом успокоилась. Да это же приступ бронхиальной астмы. Обыкновенная бронхиальная астма. Вспрыснуть адреналина с атропином – и все как рукой снимет. Она позвонила на станцию «скорой помощи». Отец вышел встретить машину. Врач «неотложки», молодой, со сходящимися над переносицей широкими бровями, одобряюще улыбнулся. Действительно, приступ бронхиальной астмы.

Сестра с подчеркнутой аккуратностью – так всегда бывает, когда больной сам врач или родственник врача – сделала инъекцию.

Прошло несколько секунд. И вдруг Валентина Лукинична закричала. Казалось, вместо лекарства ей вспрыснули боль, страшную, невыносимую. Она была всюду – в животе, в спине, в сердце, молотом ударяла в голову…