Капитан Брамы - [39]

— И рабочие в чистых непятнаемых и нервущихся спецовках и касках строят просторные жилища для будущих небожителей, — дополнил я отца Ивана.

— Ах, вот ты о чем. Вспомнил картинку из иеговисткого журнала, что я тебе тогда показывал. — И отец Иван весело захохотал. Засмеялся и я. А вместе с нами засмеялся весь лес.

Пестрый обернулся на наш смех:

— Я счастлив, что вы смеетесь, друзья-человеки, — сказал он. — Оставьте свою тревогу и страхи. Отдыхайте.

— Да, — отсмеявшись, согласился отец Иван. — Пожалуй, меня впервые за долгое время покинула тревога. Беспокойные мысли… Как будет, так будет. На Все Воля Божья.

— Но скажи честно, друг Пестрый, это рай, или еще нет? Ну, может не сам еще рай, а его самая окраинка? О которой, возможно, и говорит Коран. Место, где материальные предметы освящены, но еще не перешли в чисто духовные понятия. Или что-то в этом роде. Вот… Так это рай, или нет?

— Рай-у, — удивился Пестрый, — что такое рай-у?

— Место, где благие видят Воскресшего лицом к лицу, — пояснил Капитан. — Благословленная земля.

— Тогда здесь не рай-у, — сказал Пестрый, — это за морем. А здесь… понимаю, этот мир кажется благим, в сравнение с вашим. Так потому, что мы меньше вас склонны ко злу.

— Да, мы тоже, бывает, спорим. И даже иногда не узнаем друг друга. Но мы никогда не копим друг на друга злобу. Не убиваем и не пытаем.

— Еще, мы медлительней вас. Мы дольше живем и гораздо лучше помним. Мы никогда не забываем о мире за морем. А здесь мы лишь пытаемся воссоздать это воспоминание. Но это всего лишь отражение этого, как ты сказал, друг, рай-у.

— Пусть будет отражение, — согласился отец Иван. — Уже одно отражение рая, много больше того, что мы заслуживаем. Так, Дима?

Я молча кивнул головой.

Ужин со стражами

Дорога привела нас к небольшому пруду с фонтаном. Фонтан бил прямо из огромного цветка иллиунурии, искусно вырезанного из полупрозрачного темно-зеленого камня.

От пруда, веером, расходились и сходились многочисленные тропинки. Вдоль тропинок росли очень необычные кусты; каким-то непонятным образом они становились скамейками, куполообразными навесами и беседками. А потом обратно кустами.

Сразу за фонтаном была просторная поляна; на ее противоположной стороне виднелось необычное здание. По фасаду оно напоминало небольшой средневековый замок, с многочисленными башенками и куполками.

За башенками и куполами возвышался гигантский сферический купол, серебристый и полупрозрачный, как арка, сквозь которую мы шли. Над куполом вращалось огромное «веретено», бесшумно разбрызгивая ослепительные солнечные «зайчики».

Между зданием и фонтаном мы столкнулись со стражами. Увидев нас, стражи почти бегом устремились к нам.

— Фью-ию! — громко воскликнул высокий, как Белодрев, страж в таком же, как и у Белодрева одеянии, только серебристого цвета.

Я сразу мысленно окрестил его Серебряным.

Серебряный первым добежал до нас и низко поклонился. У него была длинная серебристая борода, причудливые брови — тонкие, изогнутые, идущие чуть ли не вокруг глаз, как очки. И прищуренные, смеющиеся глаза.

— Приветствую вас, друзья-человеки, наконец-то вы у нас, — сказал нам Серебреный приятным, вполне человеческим голосом.

А потом обратился к Пестрому, уже на своем, «птичьем» наречии. Пестрый что-то быстро «прощебетал» в ответ. Они обнялись. Серебряный пожал руку каждому из нас, каждого приветствуя. Ладонь у него была сухая, твердая и горячая.

— Здравствуй, друг Капитан. Рад тебя видеть снова у нас… Здравствуй, служитель Кон-Аз-у…, друг Иван… Здравствуй, друг служителя Кон-Аз-у… и наш друг, Дима, — обратился он ко мне. — А меня зовите, да, как и назвали, Серебряный, — и он захохотал.

— А вот ее зовите, — обратился он к подошедшей следом за ним женщине.

Я и отец Иван вытаращили глаза. Мы впервые видели стража женского рода. Женщина страж почти ничем не отличалась от обычных земных дам. Пожалуй, она была даже ближе к людям, чем Пестрый, Серебряный, Белодрев и Клен (чертами лица). Если б только не ее большой рост.

Перед нами стояла очень высокая, величественная дама, вся в белом. Больше всего она напоминала игуменью, только что без креста и четок. Лицо у нее было смуглое и немного печальное. Глаза большие, внимательные, но тоже, как бы немного с грустинкой.

— Да, как вы и подумали, — воскликнул Серебряный после короткой паузы, — Игуменья.

Он снова рассмеялся.

— У вас дар, друзья-человеки, давать имена. Чудесно, — страж хлопнул в ладоши.

— Вы все шутите, — сказала подошедшая женщина низким грудным голосом. И назвала Серебряного по-птичьи. Потом окинула нас внимательным взглядом. Ее взгляд был одновременно скорбным и солнечным, цепким и в тоже время нежным.

— Друзья-человеки очень устали, — сказала она после небольшой паузы. — Они шли к нам из страны, где жизнь не так проста, как у нас… А Вы все шутите…

— Ну, точно, Игуменья, — всплеснул руками Серебряный.

Подошли остальные стражи. Среди них я тут же узнал Клена и Белодрева. С Кленом и Белодревом мы здоровались, словно со старыми друзьями.

Следующий страж был очень похож на Пестрого. В точно таком же балахоне, с точно такими же чертами лица, как и Пестрый. Разве что немного ниже ростом, с огненной шевелюрой на голове и выразительными зелеными глазами.