Капитан «Аль-Джезаира» - [51]

Теперь охотничья лихорадка охватила и итальянца. Он сдержал коня. Страус был еще далеко, хотя и мчался на своих длинных, крепких ногах быстрее ветра. Несколько секунд до решающего момента для восстановления сил коня было явно недостаточно, однако слегка перевести дух все-таки было можно.

Парвизи не знал, справедливы ли его предположения, но считал, что неподвижные предметы птицам страха не внушают, а значит, и к изменению курса не побуждают. Он и его конь мгновенно замерли словно статуя.

Страус приближался. Вот он совсем близко. Пора! Итальянец ожег коня плетью. Тот взял с места и тяжелым галопом поскакал навстречу птице. Страус резко замедлил бег, взрыв пятками песок, развернулся и ринулся назад в пустыню, прямо в руки Пьера Шарля и Селима.

Заметив всадников, птица снова повернула. На этот раз Парвизи подпустил дичь поближе. Страус, конечно же, видел и коня, и всадника и все же продолжал бег, не отворачивая в сторону. Может, у него появился еще какой-то враг, которого различили зоркие глаза жителя пустыни? У охотника не оставалось времени разбираться, что к чему. Страус хотел проскочить мимо, вырваться из окружения. Будто почуяв, что в ближайшие минуты потребуются все его силы, конь напрягся. Однако усталость брала свое. Скачки его стали вялыми, он больше спотыкался, чем шел правильным галопом.

Вот страус и конь уже поравнялись. Нет, еще нет. Птица на полкорпуса впереди. Еще один-другой скачок — и она уйдет.

Луиджи схватил ружье за ствол, взмахнул им над головой и… промахнулся. Не достал до птицы! Драгоценная добыча ускользала. Он снова взмахнул ружьем. На этот раз удар пришелся в цель. Парвизи взвыл от боли. Руку, что ли, вывихнул?

От сильного удара ружье вылетело из рук и, описав широкую дугу, шлепнулось на песок. А добыча? А страус? Несется дальше! Совершенная нелепость… Искры сыплются, звезды пляшут — что это?

* * *

Пьер Шарль придержал коня, чтобы установить, куда побежит страус, если слишком рано заметит Луиджи. В подзорную трубу он увидел итальянца и двух чужих охотников, которые тоже гнались за птицей.

— Луиджи! Луиджи! — кричал Эль-Франси, но друг не слышал его.

С Луиджи что-то случилось, он упал с коня! Немного впереди него рухнул на землю и страус. Из-за огромной скорости пораженную насмерть птицу пронесло по инерции еще на несколько шагов.

Сердце француза бешено колотилось. Другу нужна немедленная помощь! Однако он не сдвинулся с места и лишь взмахнул рукой, подзывая остановившегося чуть поодаль Селима.

То, чего не заметил в своем охотничьем азарте Луиджи (да и откуда ему, неопытному, было об этом знать?), Пьеру Шарлю давно уже было ясно. Ведь еще разглядывая следы, он определил, что птицу давно уже травят. Загонщики слегка приотстали, но стрелки поджидают ее, распределяясь по пустыне полукругом. Де Вермон рассчитывал встретиться с ними в течение ближайших часов. И они действительно объявились. Когда страус вышел в первый раз на Парвизи, его гнали не Эль-Франси и Селим, а арабы, преследовавшие птицу с самого рассвета. Неискушенный итальянец не догадался, что всадники — вовсе не его друзья. Зато в другой раз это точно были они.

Несколько чужих охотников уже сгрудились вокруг Луиджи. Друзья или враги? Осторожность не помешает. Потому он и подозвал Селима.

Они медленно подъехали к бедуинам.

— Аллах да пребудет с тобой и твоими братьями, Хаджи Мохаммед Шебир! — поприветствовал охотников Пьер Шарль.

— Аллах да пребудет с тобой, Эль-Франси! — тем же приветствием ответил старший охотничьей ватаги.

— Я вижу богатую добычу на ваших вьюках. Ты принесешь радость в кочевье Бен-Нуик, о шейх!

— Охота была удачной.

— А что с этим человеком? — указал де Вермон на лежащего на песке друга. — Почему вы его связали ?

— Разбойник.

— Что он у вас отобрал?

— Он осмелился убить нашего страуса, последнего и самого красивого из всех, которых нам удалось отбить от стада.

— Что с ним будет?

— Это решит совет старейших.

— И во главе совета ты, шейх Хаджи Мохаммед.

— Да, я. Ты сказал правду, Эль-Франси. И пусть разбойник не ждет пощады.

— Я верю тебе, ибо ты мудрый и справедливый человек. А что, разве страусиное стадо — ваша собственность? Вы вскормили его или купили у другого племени?

— Что это тебе вздумалось шутить, Эль-Франси? — едва сдерживая улыбку, сказал Хаджи Мохаммед.

— Нет? Тогда мне непонятно, за что ты ругаешь и в чем обвиняешь этого человека.

— Мы затравили этого страуса. Он принадлежит нам.

— А если бы вы упустили его?

— Мы не упустили, друг.

— Ну а если бы все же упустили? — настаивал Пьер Шарль.

Шейху Мохаммеду разговор явно не нравился. Чего хочет Эль-Франси? Бедуин пренебрежительно махнул рукой, давая понять собеседнику, что тот говорит несуразицу, и уже направился было к своим людям, чтобы распорядиться насчет пленника, как Эль-Франси задал ему новый вопрос:

— Ведь тогда страус стал бы свободной добычей для любого, не так ли, шейх Хаджи Мохаммед?

— Да, — нехотя проворчал старик.

— Вот это я и хотел узнать. Этот человек — мой друг.

— Ты, должно быть, шутишь, Эль-Франси! Как может разбойник быть твоим другом?

— Он и в самом деле мой друг. А ты противоречишь сам себе, Хаджи Мохаммед. Только что ты согласился с тем, что не являешься владельцем страуса, а значит, и не имеешь на птицу каких-то особых прав, а теперь снова повторяешь, что тебя и твое племя ограбили. Сними с него путы!