Капитан «Аль-Джезаира» - [117]

— Я не знаю пока этого точно, но ничего другого просто быть не может. Подожди немного, и ты услышишь о новых нападениях на твои корабли, когда мой «Аль-Джезаир» будет стоять в гавани или крейсировать совсем в других районах Средиземного моря

— Если ты прав, тогда…

— …Тогда я его уничтожу! — перебил Омар могущественного дея.

— Сумеешь управиться с ним, и я постараюсь исполнить любое твое желание! — пообещал Гуссейн-паша.

— У меня одна лишь мечта — отомстить этому негодяю. Но для успеха в этой борьбе я прошу твоего позволения так оснастить, вооружить и обеспечить людьми мой корабль, как сам найду нужным. Пусть даже на это уйдет изрядное время.

— Поступай, как хочешь, только отправь этого супостата в ад!

Капитан уехал. К Ахмеду, Али и другим своим друзьям детства. Он хотел позвать их на свой корабль. В предстоящей великой борьбе на его стороне должны быть верные люди.

Глава 18 ВРАГ

Предчувствия Омара сбылись. Два небольших алжирских корабля подверглись нападению. Что с ними приключилось, никто толком не знал. «Аль-Джезаир» все еще стоял в гавани.

Привлечь к ответу за случившееся Омара теперь было просто невозможно: здесь явно орудовал какой-то другой таинственный незнакомец.

Наконец все приготовления были завершены. «Аль-Джезаир» вышел в море на поиск неизвестного врага. Купеческие суда Омара не интересовали.

Богатая добыча ускользала от корсаров. Команда начала роптать. Почему капитан не «стрижет» чужие парусники? Ведь они сами, как перезрелые плоды, так и сыплются к его ногам. А он и не пытается перекрыть им путь. Конечно, люди клялись ему в верности и повиновении, изъявляли готовность идти за ним хоть против самого неба и преисподней, однако терпеть при этом убытки в их намерения вовсе не входило. Любой пропущенный корабль — уже разор для людей, ибо все они состоят в доле.

Люди ворчали, ссорились друг с другом, однако требовать своего обожаемого капитана к ответу не отваживались. Разве что бросали на него порой хмурые взгляды.

Омар правильно расценил эти взгляды: его люди были недовольны.

Вдали показался парусник. Это был «испанец».

— Хвала Аллаху! Он пришел в самое время, — пробормотал капитан.

В самое время, чтобы пригасить тлеющий жар Еще немного, и вспыхнуло бы пламя. Теперь — атаковать! Это его, капитана, решение, и ничье больше. Ни в коем случае нельзя показывать людям, что принято оно, в сущности, под их давлением. Иначе власть на «Аль-Джезаире», считай, перешла уже к ним.

— Берем его, люди! — приказал он.

Ночь сразу сменилась ясным днем. Мрачные лица расцветились улыбками, глаза засияли. Омар в считанные минуты снова стал непререкаемым авторитетом для этих необузданных парней. Настроение на борту в корне изменилось.

«Надо постоянно поддерживать в людях бодрость духа, — подумал Омар, — а не то в самый ответственный момент могут подвести».

Посвящать команду в свои планы ему и в голову не приходило. Он — командует, они — реализуют его замыслы и приказы.

Беречь силы для решительного удара? Конечно, но нельзя забывать, что выиграть битву с таинственным противником люди способны лишь в добром настроении. И ничего, что они рвутся из одной атаки в другую. Битва — часть их жизни, ее смысл.

«Испанец» не сопротивлялся.

Корсары были счастливы.

Фрегат Омара снова стал ужасом Средиземного моря. Горе парусу, который покажется на горизонте! Никому не уйти от «Аль-Джезаира»!

Когда трофеев стало слишком много, фрегат вернулся в родную гавань.

Меж тем выяснилось, что оба пропавших парусника, по всей вероятности, захвачены или потоплены неизвестным, плавающим под флагом «Аль-Джезаира». Достоверно было, что Омар и таинственный незнакомец — не одно и то же лицо: оба подвергшихся нападению корабля были в море, когда «Аль-Джезаир» еще стоял в гавани. А это значит, что существует второй корабль с тем же именем!

Омар пользовался любой возможностью встретиться с другими алжирскими корсарами, чтобы, случись новая попытка посягнуть на его честь и усомниться в его преданности туркам, всегда можно было назвать свидетелей его верности дею.

Ничего не изменилось. Омар, как и прежде, оставался грозным пиратом.

Бенедетто давно уже не разговаривал с Ливио по душам. Только кратко, лишь бы отделаться, отвечал на его вопросы. Время дружеских бесед между ними ушло в прошлое. Зато Омар почти не разлучался со своими друзьями детства Али и Ахмедом, и с Махмудом — бывшим врагом, который немедленно изъявил готовность идти с ним, хотя реис его не очень-то и приглашал. Всем этим троим Омар рассказал в общих чертах о своих планах.

Глаза старого итальянца не могли утаить того, что он думал о действиях молодого земляка. В них постоянно стоял тихий упрек. Всякий раз, как брали приз, он укоризненно смотрел на Омара.

— Пойдем! — потребовал однажды капитан по окончании боя.

Бенедетто молча последовал за ним в каюту.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — начал Омар, — хотя и не открываешь рта для упреков. Вот моя рука! В ту ночь, что едва не стала для меня последней, ты просил меня вложить ее в твою руку, последовать твоему замыслу. И вот я готов, я согласен. Я стану охотником за корсарами, как только разделаюсь с ложным «Аль-Джезаиром». Даю тебе клятву. Я не знаю, чем мне поклясться, ибо до бороды пророка мне давно уже нет дела. Потерпи еще немного, друг!