Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип (сокращенный перевод-реферат) - [20]

Одним из достижений Д. Кейноа было рассмотрение проблемы денег с точки зрения желания, и это нуждается в анализе с марксистской точки зрения. Вот почему досадно, что экономисты-марксисты слишком часто не идут дальше способа производства и теории денег как всеобщего эквивалента, как она развита в первой главе «Капитала», не уделяя достаточного внимания банковской практике, финансовым операциям и особому обращению кредитных денег (а это и было бы возвращением к Марксу, к марксистской теории денег).

/Перемещение центра эксплуатации в третий мир/. Капитализм все больше шизофренизуется на периферии. С развитием автоматизации и производительности труда развивается машинная прибавочная стоимость, производимая постоянным капиталом, и это не может объясняться факторами, противоречащими тенденции нормы прибыли к понижению (возрастающая интенсивность эксплуатации человеческого труда, сокращение цен на элементы постоянного капитала и т.д.), потому что, напротив, сами эти факторы от нее зависят. Нам – при учете всей необходимой некомпетентности– представляется, что подходить к этим проблемам надо сточки зрения превращения прибавочной стоимости кода в прибавочную стоимость потока... С одной стороны, коды сохраняются, пусть в качестве архаизмов, приспособившихся к ситуации персонифицированного капитала. Но с другой стороны, любая техническая машина предполагает потоки особого рода, потоки кода, одновременно внутренние и внешние машине, образующие элементы технологии и даже науки. Эти потока кода также встраиваются, кодируются и перекодируются в докапиталистических обществах таким образом, что они никогда не становятся независимыми (кузнец, астроном...). Но обобщенное декодирование потоков при капитализме высвобождает, детерриториализует, декодирует кодовые, как и все другие, потоки, так что автоматическая машина все более интериоризует их в своем теле и в своей структуре, как поле сил, одновременно находясь в зависимости от технологии как науки, от умственного труда, отличного от ручного труда рабочего (эволюция технического объекта). Не машины создали в этом плане капитализм, но, напротив, капитализм создает машины... /Настоящая аксиоматика – это аксиоматика самой социальной машины, замещающей древнее кодирование. Общее недоверие капитала к машинам и науке/. Инновации вводятся лишь из-за нормы прибыли, так как их применение снижает издержки производства; в противном случае капиталист сохраняет существующие орудия... Прибавочная стоимость сохраняет свое решающее значение в аксиоматике мирового капиталистического рынка. Короче говоря, «высвобожденные» капитализмом в науке и технике кодовые потоки порождают машинную прибавочную стоимость, которая зависит прямо не от самих науки и техники, но от капитала и присоединяется к человеческой прибавочной стоимости, выправляя ее относительное понижение, так что обе они составляют прибавочную стоимость потока, которая характеризует систему. Познание, информация и профессиональное обучение («капитал знания») не в меньшей степени входят в состав капитала, чем простейший неквалифицированный труд.

Государство, его полиция и армия, образуют, гигантское антипроизводительное предприятие в лоне самого производства... Антипроизводительный аппарат перестает быть трансцендентной инстанцией, которая противостоит производству, его пределом или тормозом; напротив, он повсеместно просачивается в производственную машину и накрепко сцепляется с ней, чтобы регулировать ее производительность и реализовывать прибавочную стоимость (отсюда различие между деспотической и капиталистической бюрократией)... Высшая цель капитализма– производить нехватку в больших количествах, вводить нехватку туда, где всегда был переизбыток... На уровне Государства и армии самые прогрессивные сегменты научного и технического знания соединяются с дряхлыми архаизмами, облеченными современными функциями.

По отношения к капиталистическому Государству социалистические Государства являются детьми (впрочем, детьми кое-чему научившимися у отца в том, что касается аксиоматической роли государства). Но социалистические Государства с большим трудом, разве что с помощью прямого насилия, затыкают неожиданные утечки потоков; аксиоматика капиталистического государства не более гибкая по природе своей, но более широкая и всеохватывающая. В такой системе все ассоциируется с антипроизводительной деятельностью, которая вдыхает силы во всю систему производства.

Письмо никогда не было принадлежностью капитализма. Капитализм глубоко неграмотен. Смерть письма подобна смерти Бога или отца, она свершилась уже давно, хотя пройдет длительное время, пока это событие до нас дойдет, и в нас продолжает жить воспоминание исчезнувших знаков, с помощью которых мы пишем. Причина этого проста: письмо подразумевает такое использование языка, в котором графизм приспосабливается к голосу, но также перекодирует его, вводит фиктивный голос свыше, работающий в качестве означающего... Конечно, капитализм пользовался и продолжает пользоваться письмом... Специфические свойства денег при капитализме проходят через письмо и типографию, отчасти проходят до сих пор. Но, тем не менее, письмо играет при капитализме роль типичного анахронизма, а гуттенберговская типография лишь делает современной функцию этого анахронизма. Но подлинно капиталистическое использование языка имеет другую природу; оно реализуется или становится конкретным в имманентном поле самого капитализма, когда появляются технические средства выражения, соответствующие обобщенному декодированию потоков, вместо того, чтобы в прямой или косвенной форме отсылать к деспотическому перекодированию. К этому сводится смысл исследований Маршала Мак-Люэна: он в том, чтобы показать, что существует язык декодированных потоков, составляющий противоположность означающему, которое стягивает и перекодирует потоки. Во-первых, для этого неозначающего языка все одинаково подходит: ни один фонический, графический, кастовый и т.д. поток не является привилегированным в этом языке, который проявляет безразличие к субстанции... электрический поток может рассматриваться как реализация потока как такового. Фигуры этого языка не имеют никакого отношения к означающему, ни даже к знакам как минимальным элементам означающего, это не-знаки, точнее, неозначающие знаки, знаки-точки с множеством измерения, это шизы или потоки-прерывы, они абсолютно не «фигуративны»... из трех миллионов точек в секунду, передаваемых по телевизору, /глазом/ воспринимаются лишь немногие. Электрический язык не проходит через голос и через письмо; без них обходится и информатика (например, ЭВМ – машина для мгновенного декодирования).