Капетинги и Франция - [86]

Ибо параллельно с прогрессом капетингской монархии во Франции, мы наблюдаем в церкви движение, нацеленное на замену древней христианской республики папской монархией абсолютистского характера. Уже в зародыше григорианской реформы, еще ограниченной областью интеллектуальных спекуляций, это движение утверждает практическую власть начиная с понтификата Иннокентия III, современника Филиппа-Августа.

Оно стремилось к унификации западной церкви, к сосредоточению неоспоримой центральной власти в руках главы церкви, папы римского, предоставляя ему инициативу в области духовного и свободное распоряжение церковным имуществом. Чтобы прийти к подобному результату, следовало подавить или изменить массу привычек и местных традиций, которым отдавали предпочтение в силу их древности. Особенно в церкви надо было уничтожить все то, что перешло к ней из социальной среды, в которой она выросла. Труд, аналогичный тому, чем занималась во Франции корона, но гораздо более деликатный. Ибо его выполнение сталкивалось с бесконечно более многочисленным и сопротивляющимся партикуляризмом. Кроме того, он ставил Святой престол в оппозицию с внутренней политикой, по крайней мере, во Франции.

Папство вышло победителем в борьбе за свободы церквей против злоупотреблений светской власти. Оно защитило свободу епископских и аббатских выборов. Оно одолело светский патронат. Оно поддержало привилегии клириков в области правосудия и финансов. И теперь оно вмешивалось, чтобы уменьшить, а порой и подавить эту свободу выборов. Папство предоставило светскому патронату свободное распоряжение к собственной выгоде церковными бенефициями. Оно привлекало к римскому суду наиболее выгодные дела. Оно уничтожило тяжелые финансовые обязанности, ложившиеся на имущество церквей и духовенство. Наконец, его легаты приезжали, чтобы довести до сведения папские приказы, исправить то, что расценивалось как злоупотребления, порицать и хвалить.

Все эти меры уже вызывали некоторое недовольство французских священников, когда их инициатива принадлежала главе, избранной ими, но избранной не из их числа. Ибо это эпоха, когда папство итальянизируется. На тридцать четыре понтифика, наследующих друг другу на престоле святого Петра с начала XII в. и до избрания Валуа, приходится шесть французов в современном смысле этого слова, один англичанин, один португалец и двадцать шесть итальянцев. Эти понтифики живут в Риме или в церковной римской патримонии, и папская курия, естественно, состоит по большей части из итальянцев. А ведь именно в этой курии улаживаются вопросы, касающиеся предоставления вакантных бенефициев. И эти вопросы не регулируются без уплаты более или менее значительных денежных сумм.

Эго проитальянское папство, обслуживаемое итальянскими агентами, впоследствии создало свой светский итальянский домен, проводило очень активную итальянскую политику, часто дополняемую распрями, которым была не чужда и итальянская семья папы. Эта политика с войнами, которые она влекла, с заключаемыми союзами, стоит дорого, и вынуждает папу взимать с «иностранных» церквей денежные средства, которые церкви предоставляют скрепя сердце и по поводу которых они высказывают протесты, а поэтому к пущей неловкости приходится прибегать к услугам итальянских банкиров папской курии.

Этот образ действий постепенно рождает у французского духовенства чувства, по правде, не враждебности, но равнодушия и недовольства Святым престолом, обвиняемом не без преувеличений в разрушении французской церкви в пользу итальянцев курии и личной политики итальянских понтификов. Считая, что ее эксплуатирует ее глава, испытывая на себе зависть других слоев населения, порой сражаясь с некоторыми из них, часто находясь под угрозой, французская церковь ищет покровительства короля. Она видит в нем поборника своих свобод против злоупотреблений Рима, как и, возможно, с большим основанием, поддержку против своих противников внутри королевства. И король на первый взгляд делает то, о чем его просит французская церковь. Порой он выражает энергичный протест Святому престолу по поводу злоупотреблений папских агентов и церковных сборщиков. Он приумножает торжественные хартии, признающие и утверждающие свободы и привилегии церквей королевства. Он выказывает себя щедрым по отношению к клирикам, включает их в свой совет, подавая им пример настоящей набожности. И французская церковь верит своему королю.

Так, используя различные обстоятельства, подталкивающие к нему, с намерениями, зовись он Филипп-Август, Людовик Святой или Филипп Красивый, стать сувереном, которому все должны повиноваться, французский король смог принять вид отца и главы своей знати, защитника самых униженных подданных, поборником свобод церкви, и этого повиновения, которого было трудно потребовать, он добился. Различные классы общества без серьезного сопротивления заняли заранее приготовленное им место.

Глава XII Интеллектуальные и моральные основы

Собрать воедино территории, подготовить политические и административные кадры, заставить население королевства принять их — все это было необходимо для создания Франции, и в то же время недостаточно. Чтобы созданное терпеливыми усилиями трех веков оказалось прочным, следовало совершить слияние собранных таким образом элементов, вдохнуть душу в это огромное тело.