Канзас - [2]

Он едва мог определить, спит или нет. Он не знал, один день проходил или несколько. Ему надевали кислородную маску. Он ничего не ел. Пространство между его глазами и стеной спальни было заполнено людьми, которых он представлял себе, людьми из его прошлого. Он пытался поднять руку, чтобы отмахнуться от них, но она оставалась лежать без движения на стеганом покрывале. Даже музыка мешала ему теперь. Он всегда вслушивался во что‑то далекое.

Парень стоял на обочине грунтовой дороги. Рядом затормозил «форд–пикап», и он сел в него. Фермер поднял револьвер:

— Я вышибу своей жене мозги.

— Нет, — сказал парень. — Не надо.

Фермер ехал быстро. На шее у него был фурункул, и он постоянно трогал его двумя пальцами. Они увидели «плимут–купе» на обочине дороги, на открытом месте, возле ручья. Фермер ударил по тормозам, и пикап развернуло на обочине. Мужчина и женщина сидели на переднем сиденье, уже наполовину раздетые. Они выпрыгнули из машины. У женщины были большие красные груди. Фермер тоже выпрыгнул из машины со своим револьвером. «Нет!» — закричал парень. Фермер выстрелил мужчине в голову. Голова словно взорвалась, и мужчина упал на песок. Голова валялась на земле, как сломанная вещь, выброшенная на помойку. Женщина закрыла лицо руками и пыталась также прикрыть грудь. Фермер выстрелил и в нее. Пылинки плавали на поверхности ее крови.

— А последний — мне, — сказал фермер. Он сунул дуло пистолета себе в рот.

— Нет, нет! — закричал парень.

Парень стоял на обочине грунтовой дороги. Рядом затормозил «форд–пикап», и он сел в него.

— Я застрелю свою жену, — сказал фермер. Рядом с ним на сиденье лежал большой револьвер.

— Нет, не надо, — сказал парень.

Они проговорили всю дорогу до Лоренса. Фермер плакал.

— Я всегда с ней хорошо обращался, — говорил он. На шее у него был фурункул, и он постоянно трогал его.

— Сдайте револьвер в полицию, — сказал парень.

— Я боюсь, — сказал фермер.

— Не бойтесь, — сказал парень. — Они ничего вам не сделают.

Они подъехали к полицейскому участку. Парень рассказал дежурному сержанту, что случилось. Сержант покачал головой. Он забрал у фермера револьвер.

— Мы вернем вам ее, — сказал он. — Закон запрещает увозить чужих жен.

— Я мог попасть в очень плохую переделку, — сказал фермер.

Парень стоял на обочине грунтовой дороги. Рядом затормозил пикап, и он сел в него.

— Я убью свою жену, — сказал фермер.

Парень слишком испугался и ничего не сказал. Он все время поглядывал на револьвер сорок пятого калибра. Он был уверен, что и сам получит пулю. Он злился на себя за то, что не остался в Оклахоме, где у него были друзья и родственники. Зачем нужно было уезжать. Фермер ехал прямо в Лоренс. Парень подпрыгивал на сиденье от тряски, но ничего не говорил. Он боялся, что что‑нибудь случится с его руками, и он больше не сможет играть на пианино. Ему казалось, что играть на пианино — самое важное в мире. На шее у фермера был фурункул, и он постоянно трогал его.

Когда они приехали в Лоренс, парень выпрыгнул из пикапа и побежал. Он увидел полицейского и рассказал ему, что произошло. Часом позже он зашел в ресторан «Белая башня» съесть гамбургер. Услышал выстрелы. Парень выбежал наружу и увидел запыленный пикап фермера. Тут же стояли полицейские машины с мигалками. Тело фермера свешивалось из окна пикапа. Спереди вся его рубашка была залита кровью. Револьвер сорок пятого калибра лежал на мостовой. Полицейские похлопывали друг друга по спине. Они широко улыбались. Парень начал щелкать костяшками пальцев, издавая резкие звуки.

Парень стоял на обочине грунтовой дороги. Рядом затормозил пикап, и он сел в него. Фермер направил на него сорокапятидюймовый револьвер.

— Садись, — сказал он. Они поехали в Лоренс.

— Я убью свою жену за ее злодеяние, — сказал фермер.

— Нет. Вы должны простить ее, — сказал парень.

— Я убью ее, — сказал фермер. — И ее любовника тоже.

Парень сказал:

— Вы не можете сами вершить суд.

Фермер поднял револьвер:

— Они уже считай мертвецы. — На шее у него был фурункул.

Парень был студентом. Все это происходило во время Великой Депрессии. Он хотел поехать в Нью–Йорк и стать там пианистом. Его уже приняли в Джилиард[2]

— Вы не можете вершить правосудие, — сказал парень.

— Зло должно быть наказано, — ответил фермер.

Они спорили всю дорогу до Лоренса. Парень остался с фермером. Он мог бы выпрыгнуть из пикапа, но не сделал этого. Он пытался убедить фермера, что тот не прав. Фермер вел машину к железнодорожному вокзалу.

Жена фермера сидела в зале ожидания с мужчиной, который был за рулем «плимута–купе». Она была очень красивая, со светлыми волосами и нежно–розовой кожей. Она вскрикнула, когда увидела фермера. Ее спутник обнял ее руками, чтобы защитить.

Парень бросился вперед и встал между женщиной и ее мужем.

— Подумайте о том, что вы делаете, — сказал он фермеру. — Подумайте, вы ведь губите свою жизнь.

Первая пуля попала парню в плечо и отбросила его в сторону. Он видел, как женщина застыла в изумлении, сумев произнести только «О!» Вторая пуля попала ему в поясницу.

Семья мужчины была вместе с ним в Нью–Гемпшире, когда он умирал: жена и двое его сыновей, которые сами уже были далеко не молоды. Стоял октябрьский вечер — самое многообразие красок. Даже после заката казалось, будто клены освещены. Старший сын слушал дыхание отца, который ворочался в постели и шевелил ногами. Его лицо исхудало, и все тело превратилось в небольшой холмик посередине кровати. Он больше не разговаривал. Он не хотел, чтобы к нему прикасались руками. Казалось, что он пытается на чем‑то сосредоточится. Он сделал вдох, и они ждали. Он медленно выдохнул. Они продолжали ждать. Он больше не дышал. Они ждали несколько минут. Потом жена сняла с него кислородную маску — быстро, будто боялась сделать что‑то не так.