Кантонисты - [55]

С точки зрения нравственности и последствия меры о беспаспортных евреях представляют зрелище не менее достойное сожаления. Сначала любовь к собственным детям и чувство самосохранения побуждали евреев посягать на личность своих собратий. Но увидев, что власти лишены возможности вмешиваться в дело, они пошли далее. Нашлись люди корыстолюбивые, сделавшие беспаспортных предметом постыдного торга. И было бы еще хорошо, если бы этой участи подвергались только действительно укрывающиеся от рекрутства: они понесли бы в таком случае заслуженную кару. Но если собрать справки по делам рекрутских присутствий, то откроется, что почти все так называемые «пойманники» не принадлежат к этому разряду, а были беспаспортными или с просроченными паспортами не по их вине, или такими, у которых паспорта злоумышленно похищены, и что почти все общества не сдали ни одного из своих очередных, а исполняли набор исключительно чужими. Нет ни одного общества, среди которого не жили бы иногородние евреи, и неприязненные отношения между ними, имеющие источником зависть, конкуренцию и другие причины, неизбежны. Во время набора все страсти долго сдерживаемые, разражаются, и горе несчастному иногороднему, у которого паспорт на исходе! В тот самый момент, когда почтмейстер принимает из рук его истекающий свой срок паспорт для отсылки на замену, он становится уже беспаспортным и неминуемо делается жертвой своих завистников, недоброжелателей и человеко-промышленников. Если эта мера останется и впредь в силе, то можно поручиться, что она породит у евреев ожесточение нравов и полное заглушение законности, справедливости и сострадания, чего правительство ни в коем случае желать не может.

Этот потрясающий документ тогдашнего торга людьми был доложен Александру II, и позорный «опыт», введенный Николаем I, был отменен указом в 1856 году.

РЕКРУТСКОЕ ПРИСУТСТВИЕ И ОТПРАВКА В ШКОЛЫ. ПАРТИОННЫЙ МЕРЕНЦОВ

Ко времени введения рекрутской повинности у евреев еще существовал обычай женить своих детей в очень раннем возрасте. В 20 лет еврей не только был женат, но уже был отцом многочисленного семейства. Брать такого в солдаты значило лишать семью отца и кормильца на четверть века и переложить расходы по содержанию оравы детей на плечи кагала. Из этих соображений кагалы ходатайствовали, чтобы на военную службу не брали женатых, а только холостых, в каком бы возрасте они ни были.

Против этого правительство не возражало. Имея в виду совратить в православие наибольшее количество душ, оно полагало, что малолетние быстрее поддадутся влиянию казарменных «мессионеров». Таким образом, в отношении малолетних рекрутов цель кагалов и цель русского правительства совпадали.

Каждый кагал обязан был ежегодно представить определенное количество рекрутов, в зависимости от количества мужского населения данного кагала. Однако, производить набор молодежи, вернее детей, каждый кагал должен был своими средствами и по своему усмотрению. Для этого назначались особенные служащие — сдатчики, в обязанность которых входила доставка рекрутов в воинское присутствие. Помогали сдатчикам ловцы.

Сдача малолетних являлась страшным бедствием. Она породила насилие. Поскольку в кагалах верховодили богачи, то в скором времени дело свелось к тому, что богатые стали отдавать в кантонисты детей бедных. На возраст и на семейное положение уже не обращали никакого внимания, не помогала и женитьба. В то время метрик почти не существовало. Детей при рождении старались не записывать, а со временем и метрики не помогали. Накануне набора ловцы хватали любого попавшегося им мальчика, не справляясь кто он, как зовут и какого он возраста. Кто не мог скрыться — был обречен.

Пойманных заковывали в кандалы, держали недели две, усиленно подкармливая, после чего сдатчики отводили их в рекрутское присутствие.

Волнения родителей незаконно взятых детей были неимоверны. Никакие резоны не могли их успокоить, и они протестовали. Часто в субботу во время молитвы врывались в синагоги женщины, чьи сыновья содержались под стражей в катальных избах-кутузках.

Они всходили на амвон, не давая вынимать свитки Торы для чтения, поднимали вопль, проклиная кагал, указывали пальцами на мальчиков и юношей, вместо которых их дети отдаются в солдаты. С яростью требовали эти матери ответа от кагальных старост, находящихся в синагоге. Все молчали, не смея мешать бедным матерям выплакаться, высказать горькую правду. А спустя некоторое время, когда женщины охрипнут и обессилят от плача, им обещали собрать к вечеру сход для обсуждения дела. Обнадеженные женщины уходили, совещание состоялось, но дела оставались в прежнем положении, и злоупотребления продолжались.

При освидетельствовании в воинском присутствии предписывалось требовать только, чтобы рекруты не имели никакой болезни и недостатков, несовместимых с военной службой. Прочие физические качества мальчиков, требуемые общими правилами, не принимались во внимание.

Сначала сдатчик представлял более зрелых и здоровых, худых и болезненных он оставлял напоследок, стараясь, тем временем, откормить их. Между сдатчиками кагалов и военными приемщиками существовала неписаная согласованность: первым нужно было только выполнить набор, сдать требуемое количество рекрутов за текущий год. Военным же приемщикам не было никакого дела до того, что сданные рекруты-младенцы не перенесут суровой кантонистской дисциплины. В военных кругах в то время существовало правило: из 10 человек, хоть 9 убей, лишь бы один остался вполне закаленным солдатом.