Кант - [30]

В том, что Сведенборг несет околесицу, Кант убедился, прочитав его книгу «Небесные тайны», выписанную им из Лондона за большие деньги. Интерес был так велик, что Кант рискнул требуемой суммой, с трудом выкроив ее из своих скромных доходов. В результате Кант получил восемь томов, «наполненных всякой чепухой», как он выразился в «Грезах духовидца», где сочинение Сведенборга подвергается язвительному разбору.

Воспроизводит в «Грезах духовидца» Кант и две уже известные нам истории, но только теперь они выдержаны в иронических тонах. «Кто-нибудь, наверное, спросит, что же побудило меня заняться таким презренным делом, как дальнейшее распространение сказок, которые благоразумный человек вряд ли терпеливо выслушает до конца, и более того, включить эти сказки в текст философского исследования», – задает Кант риторический вопрос. И меланхолически отвечает: «Граница между глупостью и разумностью столь незаметна, что, долго идя путем одной из них, трудно не коснуться иногда хоть сколько-нибудь и другой». Но граница все же есть, и нельзя осудить читателя, если он, вместо того чтобы считать духовидцев наполовину принадлежащими иному миру, просто запишет их на прием к врачу.

Дело, однако, не только в Сведенборге и его последователях. На одну доску с «духовидцами» Кант ставит адептов спекулятивной метафизики. Если первые «сновидцы чувства», то вторые «сновидцы ума». Метафизики тоже грезят, свои идеи они принимают за подлинный порядок вещей. Философ не завидует их «открытиям», он лишь боится, чтобы какой-нибудь здравомыслящий человек, не отличающийся учтивостью, не сказал бы им то же самое, что ответил астроному Тихо Браге, пытавшемуся по звездам определить дорогу, его кучер: «Эх, барин, вы, может быть, все хорошо понимаете на небе, но здесь, на земле, вы дурак».

Таково прощальное слово Канта, обращенное к вольфианской метафизике. Он смеется не только над визионерством, но и над умозрительными спекуляциями, он призывает людей науки полагаться на опыт и только на опыт, представляющий собой альфу и омегу познания.

С метафизикой Кант прощается, но расстаться не может. Вот его признание: «Волей судеб я влюблен в метафизику, хотя она лишь редко выказывает мне свое благоволение». Этот неудачный роман длился многие годы. Всю университетскую жизнь Кант читал курс метафизики («по Баумгартену»), его мучили «проклятые» метафизические вопросы – о сущности мира, бога, души. Но чем дальше, тем яснее становилось, что ответы нельзя получить спекулятивным путем. Поэтому Кант мечтает о перевоспитании своей возлюбленной, он хочет видеть ее лишь «спутницей мудрости», прочерчивающей границы познания.

В предисловии к «Грезам духовидца» намечен и третий объект для философской иронии – церковь. «Царство теней, – пишет Кант, – рай для фантастов… Священный Рим владеет доходными провинциями в этом невидимом царстве, две короны которого поддерживают третью – ветхую диадему его земного величия, а ключи к обоим вратам другого мира в то же время подходят к сундукам этого мира». Речь идет о католической церкви. Не думайте, однако, что Кант говорит от имени протестантской ортодоксии. Как раз с ней ему и придется в дальнейшем столкнуться.

* * *

В 1766 году магистр Кант переменил квартиру. Старая в Кнейпхофе близ университета, в переулке, названном Магистерским, выходила окнами на Преголю, и шум проходящих мимо грузовых судов мешал сосредоточиться. Теперь он снял пол-этажа в Лёбенихте у книготорговца Кантера. Образованный и предприимчивый делец, Кантер не ограничивался торговлей, он организовал издательство и частную библиотеку, устраивал лотереи, приобрел газету, основал бумажную фабрику. Половину своего времени он проводил в разъездах, расширяя круг своей деятельности. Из каждого путешествия возвращался с новыми книгами. Из его рук Кант получил «Общественный договор» Руссо и, по-видимому, «Эмиля».

Книжная лавка Кантера была местной достопримечательностью, чем-то средним между торговой точкой и литературным клубом. Здесь встречались знаменитости, читали газеты, знакомились с книжными новинками, вели беседы, а порой помогали обслуживать покупателей. Два дня в неделю сюда для бесплатного чтения допускались студенты. Здесь регулярно появлялся Гаман. Магистр Кант на правах личного друга и квартиранта мог брать себе любое издание. С осени 1768 года его портрет (работы художника Беккера) украшал в числе других прусских знаменитостей контору Кантера.

Впрочем, Кант известен уже не только в Пруссии. В 1769 году профессор Хаузен из Галле намеревается издать «Биографии знаменитых философов и историков XVIII века в Германии и за ее пределами». Кант включен в сборник, и автор обращается к нему за необходимыми материалами.

Почти одновременно приходит и приглашение на работу в Эрланген (маркграфство Ансбах). Куратор местного университета в восторге от «Наблюдений над чувством прекрасного и возвышенного» и предлагает Канту занять только что созданную кафедру теоретической философии. Именно об этой кафедре мечтает магистр Кант. Оклад 500 гульденов, а из бесплатных натуралий – необходимое количество дров. Соблазн слишком велик, и Кант дает нечто вроде предварительного согласия. Немедленно происходит назначение, его уже ждет квартира (на первый случай из четырех комнат), эрлангенское студенчество ликует и готовит торжественную встречу. Тогда Кант, словно спохватившись, решительно отказывается.