Кант: биография - [33]
Нельзя сказать, что для Канта существовала только работа и вообще не существовали развлечения. И снова Гейльсберг:
Он отдыхал, только играя в бильярд. Мы с Влёмером были в этом его постоянными спутниками. Мы достигли высот игры и редко уходили домой, не выиграв. Я оплачивал учителя по французскому практически полностью из этих денег. Когда с нами больше никто не хотел играть, поскольку мы всегда выигрывали, мы полностью оставили этот источник дохода и перешли на ломбер, в который Кант хорошо играл.
Даже в своих развлечениях Кант никогда не терял из виду утилитарные соображения. Игра была еще и способом заработать денег. Пиетисты, особенно Шульц, вряд ли одобрили бы эту практику[216]. Для строгих пиетистов карты были «молитвенником дьявола», дорогой, ведущей прямиком в ад. Канта не беспокоили такие соображения. Игры не препятствовали его учебе или тому, чтобы давать уроки, – совсем наоборот. В одной из лекций по антропологии он утверждает, что игра в карты «обучает нас, делает нас уравновешенными, учит держать чувства под контролем. В этом смысле они могут иметь влияние на нашу нравственность»[217]. Кант был бы хорошим игроком в покер.
Как выглядела учеба Канта в Кёнигсбергском университете? В 1700 году на немецких землях рассредоточилось 28 университетов. Многие из них были небольшими. Во всех вместе взятых немецких университетах училось всего 9000 студентов[218]. К 1760 году это количество сократилось до 7000, хотя к тому моменту открылось пять новых университетов (Бреслау, Бютцов, Фульда, Гёттинген и Эрланген). В Гейдельберге училось всего 80 студентов, в двадцати из других университетов – менее 300. Галльский и Лейпцигский были побольше: в каждом более 500 студентов. В Кёнигсбергском университете, по всей видимости, на протяжении большинства семестров в XVIII веке училось от 300 до 500 студентов[219]. Отчасти причиной относительного успеха в привлечении студентов было местоположение. Альбертина была единственным университетом в Восточной Пруссии и фактически одним из двух главных прусских университетов. Студентам, которые хотели учиться где-то еще, приходилось уезжать далеко от дома. Кёнигсбергский университет привлекал и студентов из окружающих стран. Это был международный университет, там училось немало поляков, литовцев и студентов других балтийских народов [220]. Еще одним преимуществом, по крайней мере после 1737 года, был тот факт, что студентов богословского факультета, окончивших Кёнигсбергский университет, единственных в Пруссии освобождали от двух лет обучения в университете в Галле[221]. В самом деле, кёнигсберский богословский факультет, как и университет в целом, уже были реформированы в соответствии с принципами, установленными в Галльском университете.
В географической изоляции Кёнигсберга были свои недостатки. Иоганн Георг Бок (1698–1762), профессор поэзии и риторики, горько на них жаловался. В 1736 году он писал своему другу Иоганну Кристофу Готшеду (1700–1766), известному вольфианскому философу и литературному критику, который сам учился в Кёнигсберге с 1714 по 1723 год: «Как Вы знаете, я живу в таком месте, где новые иностранные книги и труды появляются, как кометы, лишь спустя многие годы»[222]. Еще в 1781 году Людвиг (Адольф Франц Йозеф) фон Бачко (1756–1823) писал о Восточной Пруссии в целом: нас «недооценивают почти как ученую Сибирь; а поскольку мы находимся в значительном географическом отдалении от Лейпцига, центра немецкой книжной торговли, то естественно, что мы будем страдать, ведь все литературные новинки доходят до нас поздно, а писательство тормозится нехваткой книжных магазинов»[223]. Когда Фридрих Великий приехал в Кёнигсберг в 1739 году, он язвительно заметил, что город лучше подходит для того, чтобы «дрессировать медведей, чем стать ареной для науки»[224].
Учитывая удаленность Кёнигсберга, неудивительно, что не всем дисциплинам учили одинаково хорошо. Мало кто ехал в Восточную Пруссию с конкретной целью преподавать в университете, и некоторые из лекторов Кёнигсбергского университета не обладали достаточной квалификацией. В иных случаях «преподаватель плохо знал свой предмет и желал выучить его, читая лекции»[225]. Некоторые из самых талантливых преподавателей были выпускниками Кёнигсбергского же университета или, родившись в Кёнигсберге, получили образование где-то еще. Программы курсов были неоднородными. Какие-то дисциплины вообще не преподавали; иные же, например химия, естественная история, экономика и политическая наука, были представлены недостаточно хорошо. Математику и физику, согласно всем свидетельствам, преподавали плохо. Экспериментальная физика присутствовала, но набор экспериментов, которые можно было проводить, используя университетское оборудование, был, по общему мнению, скуден. В естественных науках Кёнигсберг не был среди ведущих университетов Европы или даже Германии того времени.
