Каннские хроники. 2006–2016 - [60]

Даже экзорцизм, осуществленный по всем правилам, может по разным сугубо индивидуальным причинам вызвать смерть одержимого. Это описано. Но настоятель и монахини у Мунджу воспринимают случившееся именно как свою вину и трагическое фиаско в борьбе со злом. В фильме нет и намека на некое сектантское изуверство с их стороны. Когда охваченную неукротимым буйством Алину привязывают цепью – простыни не держат, – режиссер не случайно показывает, что монахини оборачивают Алине руки, боясь поранить. А когда в морозный день Алину укладывают в стеклянную часовню, то ставят внутрь свечи, «чтобы было не холоднее, чем в кельях». Единственная героиня в картине, которая на чем свет стоит поносит убитых горем насельников монастыря, – врач местной больницы, удостоверяющая смерть Алины. Но ведь нет и более отвратительного персонажа в фильме, чем эта врачиха, бодро выясняющая по телефону какие-то свои мелкие домашние проблемы, проявляя абсолютное равнодушие к чужому горю.

Драма настоятеля и монахинь, драма безуспешного единоборства со злом в итоге, по-моему, оказывается главной в фильме Мунджу, хочет он того или нет. А грязь из лужи, которой проходящий транспорт обдает в финале лобовое стекло полицейской машины – в ней везут к прокурору настоятеля и монахинь, – как небрежение к ним, а вместе с тем и к той истории, что произошла вроде бы вдали от нас – «за холмами».

А. Плахов. По поводу грязи в финале картины: это абсолютно типичный кадр румынского кино, который показывает задрипанную провинцию, вечно утопающую в безнадеге – как моральной, так и физической. Монастырь, который как будто должен быть каким-то местом убежища, успокоения, на самом деле им не является. Это такой же жестокий и несовершенный мир, где нет места состраданию и царит нетерпимость. Ведь монашки вполне могли прогнать пришлую девушку, но они не имели никакого права ее там насильно держать и вправлять мозги. Это примерно то, что делает наше общество с «Pussy Riot» при явной поддержке руководства РПЦ, – такая же дикость и изуверство. Однако обсуждение в рамках этой дискуссии церковной политики, а также правомерности и технологий экзорцизма мне кажется неуместным. Также, Лев, мне совсем не нравится твоя склонность вычитывать в душах художников то, что они не намерены обнародовать (и чего на самом деле в их мыслях просто нет). Оставим это занятие, эти поиски черной кошки в черной комнате психоаналитикам. А то получается, что Ханеке и Мунджу – эдакие заблудшие души, пленники социума и атеизма, но интуитивно талант выводит их к разоблачению темных греховных начал. Никаких симптомов бесовства у героини Мунджу нет – она провоцировала обитателей монастыря, потому что одержима своей любовью. Скорее можно сказать, что бесы играют другой героиней, тихушницей: она из последних сил борется со своей сексуальной природой и, чтобы победить ее, готова отдать подругу на заклание.

Л. Карахан. Андрей, ты абсолютно правильно меня понял относительно Ханеке и Мунджу. Но, по-моему, не стоит, даже если кому-то что-то «совсем не нравится», так категорично осаживать друг друга: «неуместно», «оставим это занятие». Мы ведь для того и собрались, чтобы обсудить разные точки зрения. Кстати, про «одержимость любовью» сказал ты. Действительно, в любви есть не только светлое, но и темное начало, тем более что речь в данном случае идет о мучительной для обеих подруг перверсивной привязанности друг к другу. Разве не достаточный повод, чтобы начала бить лихоманка, чтобы издавать рык и осквернять святыни?..

А. Плахов. Перверсивной и греховной эта любовь является только с точки зрения религии, да и то не всякой. Но отнюдь не с точки зрения «одержимой» героини (и не с точки зрения Мунджу тоже). Припадок происходит с ней тогда, когда ее связали, тут невольно зарычишь. Ничего подобного она не делает, когда на свободе… Входит в алтарь, и никакая лихоманка ее не бьет.

И, в конце концов, ничего не стоило ее просто схватить, выкинуть за пределы этого монастыря, захлопнуть перед ней дверь. Девушка действительно пребывает в состоянии психоза, но это абсолютно никакое не бесовство, а скорее сексуальный психоз на почве неразделенной любви к подруге. В ней, по крайней мере, больше человеческого, чем во всех этих попытках охоты на ведьм.

Л. Карахан. Прости, а ты считаешь, что одержимость как реальное явление вообще существует?

А. Плахов. Возможно. Но не в этом фильме.

Д. Дондурей. Перейдем-ка мы лучше к фильму Зайдля, в котором опять же любовь. Это своего рода проверка европейских принципов политкорректности по отношению к другой расе, к Африке, к разным классам и сексуальным практикам. К тому, что – хорошо/плохо. Зайдль, как всегда, выступает достаточно радикально, поскольку все-таки режиссер современного неигрового кино, который любит работать с живой реальностью. Кстати, героиню играет профессиональная актриса?

Кадр из фильма «За холмами» (реж. К. Мунджу; 2012)

А. Плахов. Театральная комедийная актриса.

Д. Дондурей. Еще и комедийная. Она работает превосходно. Наверное, в этом фильме другая проблемная зона, но не менее важная, чем у Ханеке или Мунджу: женщина в поисках того, что она ищет, да еще в Африке, да еще за деньги, да еще все понимая. Это что такое было?