Каникулы в Риге - [4]

А дома, когда мы разобрали продукты, я уселась за стол, и мама поставила передо мной тарелку, на которой лежали огурцы из бабушкиной теплицы, которые мы прихватили с собой, и чёрный хлеб. Я вообще-то новые продукты не очень люблю пробовать. Но этот хлеб, который родители почему-то называли «рижским», хотя на нём просто было написано maize, что по-латышски и значит «хлеб», показался мне самым вкусным на свете.

Зоопарк и мои любимцы

Вечером папа уехал. Мама прочла нам на ночь первую главу из книги «Мио, мой Мио», и мы улеглись спать.

— Завтра пойдём к животным, — пообещала мама, когда целовала нас перед сном.

Я, как обычно, попросила поцеловать не только меня, но и мою козочку. Я думаю, ей так лучше спится!

Рижский зоопарк мне сразу понравился. Тётенька, которая раздавала у входа буклеты с планом территории, сказала, что в «Сельском дворике» появились новорождённые козлята.

Я даже подпрыгнула, когда это услышала. Мне захотелось танцевать от радости!

— Гришка! — закричала я. — Ты слышал?!

Брат не слышал. Он тащил маму к киоску с мороженым. Мама сначала сопротивлялась, предлагала посмотреть хоть на тюленя, а потом уже покупать мороженое. А потом сдалась и купила мне шоколадное, Грише — с малиной, а себе — ореховое. Мы пошли к тюленю со стаканчиками мороженого.

Тюлень не захотел на нас смотреть. Плавал себе где-то вдалеке. Тогда мы стали пробовать друг у друга мороженое. Самое вкусное оказалось у меня, а самое невкусное — у мамы. Солёное какое-то!

Потом мы отправились на «Сельский двор». Сначала встретили там пушистых и очень мягких чёрных овец. Они были огромные, как тучи, но морды у них такие добрые…

А потом мы увидели козочек. И маленьких козлят — двух белых и одного чёрненького. Рядом прогуливалась мама-коза. Она тоже была чёрная. А их папа с большими рогами лежал на травке неподалёку. У него шерсть была белой и немного грязной. Мы попросили маму подержать наше мороженое и помчались их гладить.

Такая бархатная шёрстка была у маленьких козочек! И мягкие маленькие рожки. Одна белая козочка еле стояла на ногах, её копытца всё время подгибались. А вторая оказалась резвой! Запрыгнула на большую чёрную овцу, которая лежала на боку и лениво жевала траву. Потопталась немного, примериваясь, куда бы спрыгнуть. А потом ка-ак сиганёт! А овца так и жевала траву, будто ничего и не заметила.

Вдруг мама разбежалась и перепрыгнула через заборчик. Не наша мама, а козочек! Перескочила и пошла себе гулять среди посетителей. Тут же выскочила служительница в зелёной рубашке и загнала хлопками козочку обратно. Коза, наверное, думала: служительница хлопает тому, как ловко она перепрыгнула через забор.

А я всё не могла оторваться от новорождённых козочек. Такие они были славные! Один дядя тоже гладил козочек вместе со мной, а его жена стояла и сердилась: «Вадик! Подцепишь заразу! Ко мне не подходи! Я не хочу ничего подцепить!»

Потом мы помыли руки и пошли смотреть других животных.

Гришка, конечно, завис возле клетки с обезьянами. Он их обожает, потому что сам на них похож. Мартышки скакали с ветки на ветку и сами разглядывали посетителей, как будто это они пришли на нас посмотреть. В вольере был один маленький мартышонок, он всё время носился туда-сюда, а за ним носилась его мама. Когда ей удавалось поймать детёныша, она принималась вычёсывать у него блох. Это было похоже на то, как наша мама гоняется за Гришкой утром, чтобы его причесать.

Я мартышек не люблю, так что села на лавочке и развернула план зоопарка, который дала нам тётенька на входе. Люблю всякие планы и карты. Тем более что у этого зоопарка была небольшая территория. Не такая, как в Москве или Барселоне.

— Мы пойдём смотреть на сов, — объявила я. — Сова — символ мудрости! Она всё время о чём-то важном думает.

— А я хочу увидеть ленивца, — заявил Гриша. — Он вообще ни о чём не думает! Спит себе!

— Уметь думать очень важно! — возразила я.

— Уметь ни о чём не думать тоже важно, — заспорил Гриша.

— Вы оба правы, — сказала мама устало.

Не знаю, почему она так сказала. Ведь права была я! Наверное, чтобы Гриша не вопил. Вечно все защищают младших.

— Спорь не спорь, а ленивца тут всё равно нет, — сказала я тихо Грише, сверившись с картой.

Гриша, конечно, развопился, что теперь он никуда идти не хочет, ни на кого смотреть не будет. Но если мама купит ему жвачку «вырви-глаз», которая продаётся возле мороженого, тогда он подумает.

— Лучше я отведу тебя в Межакатис, — сказала мама, — завтра или послезавтра. Хочешь?

— А это ещё что? — надулся Гриша.

— «Межа» — «тропа», а «катис» — «кошачья». Это лазалки для детей. Вроде верёвочных мостов, натянутых на стволы деревьев.

— Пойдём туда сейчас!

— Сейчас мы пришли в зоопарк, — растерялась мама.

Вид у неё был огорчённый. Как у тех тёток на картине в квартире у Илмарса, только наоборот. Они счастливые, а мама не очень. Мне стало её жалко, и я сказала:

— Ладно, так и быть. Возможно, не думать бывает полезно. Чуть-чуть. И, возможно, тут есть такие животные. Пойдём искать их.

Я сказала это сердитым тоном, но мой странный брат всё равно полез меня обнимать.

Самое удивительное, что мы нашли животных, которые подходили нам обоим! И Гришке, и мне! Это были не зубры, не медведи, не тапиры и не олени, а смешные зверьки под названием «сурикаты». Они были похожи на маленьких сусликов. Мордочки у них забавные, а цвет короткой шёрстки — серый, как земля. Мама сказала, это для того, чтобы прятаться было удобно. Так вот один сурикат стоял на возвышении и нюхал воздух. Я сразу поняла, он думает: «Нет ли врагов?» Остальные сурикаты возились в земле, рыли норки, валялись, что-то грызли и ни о чём не думали.