Кандидатский минимум - [29]

— На портвейн, — смущенно созналась девушка.

— Да это же будет почти бочка! Куда тебе столько?

— Не мне, ваше величество, это мужу моему. Очень он португальское вино любит, гораздо больше водки, но денег на такую роскошь у него уже давно нет.

Новицкий с уважением глянул на собеседницу — он ее вполне понимал. Давно, еще в двадцать первом веке, он от отчаяния иногда и сам собирался сделать нечто подобное. Купить два-три ящика водки и принести их матери! Она же как начнет хлестать, так и не сможет оторваться, пока не сдохнет. Три раза у Сергея появлялись достаточные для проведения такой операции суммы, но он так и не смог решиться. А Лена, получается, смогла… хотя, конечно, муж — это все-таки не мать.

— И как результат?

— Да никак, — зло ответила заботливая жена. — Хлещет, ирод, по ведру в день уже неделю, морда вся синяя стала, а больше ничего с ним, пропойцей, не делается.

— Если действительно по ведру, то это у него только вторая стадия, — со знанием дела просветил даму император. — Еще бочки три понадобится, не меньше. Хотя, конечно, если время от времени прятать портвейн, чтобы он не мог сразу опохмелиться, то, возможно, требуемый результат наступит и быстрее. В общем, здесь все ясно, и давай перейдем к твоему будущему. Перед тобой сейчас три пути. Первый — оставить все как было, только не забыть возместить мне стоимость украденного керосина. Второй — стать фрейлиной цесаревны, ты ей чем-то понравилась. Третий — служить при мне лейб-инженером. Что выбираешь?

— А разве бабы могут служить?

— Интересно ты рассуждаешь. Собаки, и те могут! Кроме того, ты не какая-то там баба, а довольно красивая молодая женщина, веснушки тебя нисколько не портят. Это я в порядке констатации факта, а не намека на что-нибудь этакое, так что можешь не делать вид, что смущаешься.

— Я, конечно, хочу быть при вашем величестве… но только делать-то мне что придется?

— Для начала — внимательно изучить вот это, — царь протянул ей папку с чертежами "Спрея". — И составить мнение, что тут хорошо, а что не очень. После чего познакомить с ним меня. Что дальше — пока сам не знаю, но без работы ты точно не останешься. И, кстати, у меня остался еще один вопрос. Как ты смогла дотянуться до лампы, понятно. А дальше-то что? Все равно в таком положении сливать керосин очень неудобно.

Вместо ответа Татищева подняла руки к шее, на которой красовалось нечто вроде тонкого серебряного обруча, и в три движения развернула его. Теперь у нее в руках была примерно полуметровая трубка с загнутым концом.

— Если немного отсосать и, как керосин пойдет по трубке, прекратить, то в рот ничего не попадет, — пояснила она. — А флакончик в юбке, между двумя слоями ткани. Я, когда спрыгивала туда, успела его спрятать, ваше величество ничего и не заметили.

Ну-ну, прикинул император, в изобретательности девушке не откажешь. Но ставить ей обратную задачу, то есть не отлить керосин, а, наоборот, придумать, как что-то кому-то незаметно подлить, еще рано. Надо получше присмотреться, что она за человек. Хотя по первому впечатлению — такой, какой надо. Но почему же, черт побери, она оказалась здесь в общем-то случайно? Ведь поиском талантов в области кораблестроения занимался Меньшиков, и не может быть, чтобы он не знал про дочку Верещагина. Или все-таки может? Пожалуй, это можно выяснить прямо сейчас.

— Скажи, Лена, а знакома ли ты с Гаврилой Авдеевичем Меньшиковым?

— Знакома, — снова смутилась Татищева. — Он все с Федосеем Моисеевичем ругался — мол, не место девке на верфи, а когда отчим помер, и вовсе перестал меня туда пускать.

— Ясно, — кивнул император. Потом достал из ящика стола рабочую тетрадь, открыл на странице, где перечислялись ответственные за поиск способных людей, нашел там Меньшикова и поставил рядом с фамилией вопросительный знак. После чего предположил:

— И ты, понятное дело, тут же на верфь ходить перестала.

— На Галерную — конечно. А на Адмиралтейской Гаврила Авдеевич не командир, там господин Най заправляет, а он меня не гнал.

— То есть его ты неплохо знаешь? Тогда расскажи мне, что это за человек.

Минут десять молодой царь слушал славословия в адрес Осипа, а если точнее, то Джозефа Ная. Однако когда они закончились, заметил:

— Мне почему-то кажется, что ты хочешь еще что-то сказать, но не решаешься. Коли так, то зря.

Девица замялась, но потом решилась и выпалила:

— Он слишком старательный! Если нужен корабль, чтоб был не хуже, чем у кого-то, то он его обязательно сделает. А вот когда понадобится лучше, то может и не справиться. Лучший же в мире корабль ему не сделать никогда, он о таком и не помышляет вовсе. Все его корпуса слишком широкие, он не умеет рассчитывать их прочность, поэтому делает с запасом. Его так учили, и ничего другого Най знать не желает, отчего, хоть и дружил с Федосеем Моисеевичем, часто с ним ссорился.

— Интересно, — улыбнулся Сергей. — Най, значит, построить выдающийся корабль не сможет. А у кого, по-твоему, это получится?

— Ни у кого, государь, потому что мой приемный отец уже четвертый год как умер. Вот он, пожалуй, смог бы.

— А ты?

— Так у меня же опыта нет совсем!