Руслен. Итак, вы не видите никаких препятствий?
Все. Никаких! Напротив! Что ты!
Руслен. Значит, вы действительно считаете, что я поступлю правильно?
Г-жа Руслен. Да! Да!
Руслен. По крайней мере я могу сказать, что меня принудили. (Хочет уйти)
Мюрель(останавливает его). Постойте! Будьте осторожны.
Руслен(поражен). Почему?
Мюрель. Такая кандидатура несерьезна.
Руслен. Как так?
Те же и Марше, потам нотариус Додар.
Марше. Всей честной компании. Ваш покорный слуга! Извините, сударыня. Господа, что находятся там, послали меня узнать, что делает г-н Руслен, и чтобы он пришел. И чтобы соглашался…
Руслен. Понятно!
Марше. Потому, вы человек деятельный и будете хорошим депутатом!
Руслен(в упоении). Депутатом!
Додар(входя). Э, мой дорогой, мы теряем терпение.
Грюше(в сторону). Додар! Вот еще старый ханжа.
Додар(Онэзиму). Ваш уважаемый папаша во дворе и желает с вами поговорить.
Мюрель. А, его отец здесь!
Грюше(Мюрелю). Он пришел с остальными. Будьте начеку, Мюрель!
Мюрель. Прошу прощения, мэтр Додар. (Руслену.) Придумайте какой-нибудь предлог… (Марше.) Передайте, что г-н Руслен плохо себя чувствует и даст ответ позднее. Живо! (Марше выходит.)
Руслен. Ну, это уж слишком!
Мюрель. Э! Нельзя же так необдуманно соглашаться на кандидатуру.
Руслен. Да я три года только и мечтаю…
Мюрель. Вы совершаете оплошность. Спросите у мэтра Додара, он человек мудрый и знает местную публику – может ли он отвечать за ваше избрание?
Додар. Отвечать – нет. Я, однако, полагаю… Впрочем, в таких делах нельзя быть ни в чем уверенным. Тем более, что мы не знаем, как наши противники…
Грюше. А противников много.
Руслен. Много?
Мюрель. Чудовищно много. (Додару.) Итак, вы извините нашего друга, он хочет обдумать… (Руслену.) А если вы желаете всем рисковать…
Руслен. Пожалуй, он прав, (Додару.) Да, попросите их подождать.
Додар. Ну, что ж, г-н Онэзим. Пойдем.
Мюрель. Пойдем, надо слушаться папашу.
Руслен(Мюрелю). Как, и вы уходите? Почему?
Мюрель. Это моя тайна. Будьте покойны. Увидите!
Руслен, г-жа Руслен, мисс Арабелла, Грюше.
Руслен. Что он собирается делать?
Грюше. Не знаю.
Г-жа Руслен. Наверное, придумал какое-нибудь сумасбродство!
Грюше. Несомненно, ведь он странный молодой человек. Я пришел просить разрешения представить вам другого.
Руслен. Приведите его!
Грюше. О, может статься, он вам и не подойдет. У вас бывают иногда предубеждения… Короче говоря – его зовут Жюльен Дюпра.
Руслен. Ах, нет, нет.
Грюше. Что вы?
Руслен. И не говорите мне о нем, слышите? (Замечает на столике газету.) Я ведь запретил держать в моем доме этот листок. Видно, я здесь больше не хозяин! (Рассматривает листок.) Понятно! Опять стихи.
Грюше. Черт возьми, ведь он поэт.
Руслен. А я не люблю поэтов, этих шалопаев!..
Мисс Арабелла. Уверяю вас, сударь, я однажды разговаривала с ним… в аллее, под платанами… он… весьма приличен.
Грюше. Отчего бы вам его не принять?
Руслен. Ни за что! (Луизе.) Ни за что, дочь моя.
Луиза. О, я его не защищаю.
Руслен. Надеюсь… этакий негодяй!
Мисс Арабелла(порывисто). Ах!
Грюше. Но почему же?
Руслен. Потому… Извините, мисс Арабелла. (Указывает жене на Луизу.) Да уведи ее. Мне надо поговорить с Грюше.
Руслен, Грюше.
Грюше(сидит на скамье, слева). Я вас слушаю.
Руслен(берет газету). Фельетон озаглавлен «Снова к Ней».
И сфинксы древние из камня
Стонали бы от муки тяжкой,
Когда бы…
Плевать я хочу на твоих сфинксов.
Грюше. И я тоже; но я не понимаю…
Руслен. Это продолжение переписки…
Грюше. Не объяснитесь ли вы яснее?
Руслен. Вообразите, во вторник, как раз неделю тому назад, прогуливаясь рано утром по саду, – я в таком волнении, что лишился сна, – итак, я увидел у ограды в беседке…
Грюше. Мужчину?
Руслен. Нет, письмо, большой конверт; похоже было на прошение, а вместо адреса написано: «К Ней». Я вскрыл его, разумеется, и прочел… объяснение в любви, написанное стихами, мой друг. Такое пылкое, все, что может излить страсть…
Грюше. И, конечно, без подписи. Никакого указания.
Руслен. Позвольте! Прежде всего надо было узнать, к кому относится этот бред, а так как сия особа была описана в стихах, ибо там говорилось о черных волосах, мое подозрение прежде всего пало на Арабеллу, нашу учительницу, тем более…
Грюше. Да ведь она блондинка.
Руслен. Что из того? В стихах иногда ради рифмы заменяют одно слово другим. Однако, вы понимаете… из деликатности… она все-таки англичанка… я не осмелился у нее спросить.
Грюше. А ваша жена?
Руслен. Она пожала плечами и сказала: «Брось ты этим заниматься».
Грюше. А при чем тут Жюльен?
Руслен. Вот мы и добрались до сути: прошу вас заметить, что вышеупомянутое стихотворение начиналось словами: «Лишь мелькнет твое платье средь дерев апельсинных». А у меня как раз два апельсинных дерева, по одному с каждой стороны забора, – других поблизости нет, – значит, объяснение в любви написано кому-то, кто живет здесь в доме. Кому? Очевидно, моей дочке, Луизе. Кем? Единственным человеком в городе, который сочиняет стихи, Жюльеном. Притом, если сличить почерк, каким написаны стихи, с почерком на бандероли получаемой нами ежедневной газеты, то легко увидеть, что писала та же рука.
