Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - [87]

Антисемитизм в Германии остаётся в значительной степени табуированным, а потому АдГ маскирует свой расизм за несколько более приемлемым антиисламским фанатизмом. «Мы с радостью примем всех, но при условии, что они изучат наш язык, нашу историю — которая уже набила оскомину, — и поддержат наш „грундгезетц“ — конституцию», — заявлял Гюнцель. Однако слова об «уважении к конституции» — не более чем уловка. Ранее он же говорил, что АдГ намерена внести поправки в ту часть конституции, которая касается прав военных беженцев.

«Когда я был ребёнком, у каждого был „опа“ [дедушка], который вёл себя точь-в-точь, как эти ребята, — говорил бывший министр иностранных дел Йошка Фишер, имея в виду Гюнцеля и Александера Гауланда. — Пережитки предыдущей эпохи. С ними приходилось бороться и называть вещи своими именами. Они думают, как нацисты, и говорят, как нацисты, и используют слова в духе „Тысячелетний рейх“, и называют Холокост „птичьим дерьмом“. Их так и надо называть — нацисты. В глубине души Ангела Меркель презирает таких людей не меньше моего».

И всё же «такие люди» могли предложить восточным немцам то, чего не могла предложить канцлерин. Одарённая исключительным умом и прошедшая свой путь под руководством ряда влиятельных наставников, Меркель не совсем представляла, насколько трудной была жизнь многих других восточных немцев после того, как пала Берлинская стена. Её бывший покровитель Лотар де Мезьер предложил мрачную библейскую аналогию: «В Ветхом Завете есть история о Моисее, который блуждает по пустыне со своим народом в течение сорока лет. Через двадцать лет половина людей сказала: „Мы возвращаемся. Нам было лучше в плену!“ Моисей помолился Богу и спросил: „Почему мой народ такой малодушный? Когда он изменится?“ И Бог ответил: „Покуда не умрёт последний, кто родился в рабстве“».

Меркель прекрасно знала Ветхий Завет, однако так и не усвоила урок, который Моисей вынес из страданий. До самого конца пребывания в должности канцлера она, казалось, была глуха к страданиям собратьев — восточных немцев, считавших себя жертвами истории. «Смехотворно, — сказала она однажды во время интервью в ответ на жалобы о том, как непросто восточным немцам после объединения. — Люди Востока решили присоединиться к ФРГ добровольно. Причины тому были просты и убедительны: экономический и политический порядок на Западе был действеннее, полезнее и разумнее, а ещё, что самое важное, свободнее. Никаких „но“ и „если“. Нам хотелось быть частью именно этой системы». Она упрекала «осси» за то, что им лень приложить «сознательные усилия» и изменить собственную жизнь. Меркель придерживалась чрезмерно прагматичных взглядов и отрицала то, что снести воображаемую стену значительно сложнее, чем бетонную. В высшей степени рациональная учёная не оценила иррациональные эмоциональные составляющие человеческого поведения.

Кроме того, в успехе АдГ свою роль сыграла гендерная составляющая. Партия обратила внимание на то, что существует такое понятие, как «восточный мужчина», которое используется по отношению к мужчинам из рабочего класса. Такие мужчины чувствуют себя ущемлёнными, поскольку после падения стены женщины на Востоке стали жить лучше мужчин, многие граждане Германии вообще переехали на Запад при первой возможности. (В 2017 году за АдГ проголосовало только 9 % женщин и 28 % мужчин.) К примеру, в городе Хемниц в настоящее время на десять мужчин приходится всего восемь женщин. Такая демография стала идеальной средой для партии, в которой доминировали мужчины. Ангела Меркель является воплощением успешной «восточной женщины», а потому ежедневно напоминает многим восточным мужчинам об их неудачах.

После падения стены Восток покончил с собственной элитой, изгнав коммунистов, и это правильно. (Мы уже наблюдали за тем, как, покуда Меркель начинала свою политическую карьеру, теряли влияние другие восточногерманские политики. Многие исчезли в тени, отбрасываемой на них простыми намёками на былое сотрудничество со Штази.) По правде говоря, после падения стены чистка была круче, чем в период после свержения нацистов. Однако это означало, что новая элита была обязана появиться со стороны Запада. Знать бы об этом наперёд, можно было бы значительно лучше подготовить новое поколение восточногерманской элиты к государственной и частной службе, однако этого не произошло. В условиях высокой западногерманской конкуренции преуспевали только самые честолюбивые, целеустремлённые и способные, а коммунизм к такому явно не готовил. Среди выходцев из Восточной Германии Ангела Меркель преуспела больше всех. Она стала канцлером.

Те, кто наблюдал за объединением Германии — к примеру, президент Джордж Буш — старший, госсекретарь Соединённых Штатов Джеймс Бейкер, канцлер Германии Гельмут Коль и так далее, — не стали переименовывать недавно объединённую страну, хотя у них была прекрасная возможность обозначить новое начало. В итоге Восточная Германия присоединилась к Федеративной Республике Германия, из-за чего многие восточные немцы по сей день чувствуют себя лишь придатком. Слишком уж долго Меркель упрямо не замечала того чувства обиды, которое чуждо её собственному нраву. Она активная, жизнелюбивая, бесконечно уверенная в себе. Именно те качества, которые способствовали её успеху, порой мешали ей заметить потребности людей, оказавшихся не готовыми к испытаниям нового времени.