Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - [67]

Сегодня удивляет не то, что Меркель тогда решила высказаться, а то, что она высказалась, судя по всему, не посоветовавшись ни с кем из европейских союзников. Отчасти дело было в лете: ей было трудно связаться даже с некоторыми из немецких министров (те отдыхали). Хотя с большинством канцлерин в конце концов всё-таки поговорила и убедила их в своей правоте. Однако одного из них, насколько нам известно, Меркель всё-таки не предупредила, а именно Хорста Зеехофера, главу партии, близкой её собственной (Христианско-социального союза в Баварии, или ХСС). Зеехофер почему-то не ответил на звонок канцлерин по мобильному, а позже заявлял, что та недостаточно упорно звонила. Зеехофер был не единственным политиком, который не одобрял решение Меркель. Некоторые, более консервативные члены её собственной партии заявляли, будто Меркель действовала под влиянием чувств, а не разума. Мы прекрасно знаем, что Ангела Меркель отнюдь не из тех, кто решает что-то на эмоциях или действует по прихоти. Однако многие, безусловно, считали, что можно было вести политику Германии и ЕС в отношении беженцев как-нибудь иначе.

«Ей нужно было провести переговоры в ЕС, — говорил Генри Киссинджер, как всегда не чуждый коварству. — Если бы с ней никто не согласился, тогда было бы видно: она действует потому, что остальные бездействуют». Другие критиковали канцлера за слишком узколобое мышление. Как справедливо замечал Гельмут Коль, «решения, принятые в одиночку и касающиеся при этом целых государств, какими бы оправданными они ни казались отдельному человеку, должны уйти в прошлое. Народам Европы стоит напоминать о том, что такое целесообразность». Коль, можно сказать, заявил, что женщина, которая открыла границы своей страны для тысяч беженцев, повела себя эгоистично. Киссинджер согласился. «Приютить одного беженца — это проявление человечности, — предостерегал он свою некогда подопечную, — однако впустить миллион чужаков значит поставить под угрозу немецкий народ». На что Меркель ответила: «У меня не было выбора».

Возможно, его и вправду не было. «Она тогда не думала о политических последствиях. Она никогда в жизни с подобным не сталкивалась — ни до, ни после, — отмечала Эллен Убершер, немецкая протестантка и богослов, которая знала канцлера на протяжении десятилетий (и которая училась английскому у матери Ангелы). — Христос всегда на посту. Христианское воспитание не прошло даром. Её поступок достоин Мартина Лютера». Учитывая, что Меркель, придерживающаяся лютеранских ценностей, начинала свой жизненный путь в самые мрачные годы немецкой истории, а недавно причинила страдания грекам, заставив их экономить, можно заключить, что канцлерин и вправду не видела иного решения. Однако при этом очевидно, что она почему-то ожидала от европейских союзников понимания и поддержки. Те, кто наблюдал за ней издалека, считали подобный исход маловероятным. «Я наблюдал за происходящим, терзаемый дурным предчувствием, — сказал Хэнк Полсон, бывший министр финансов США. — У неё настолько обострённое чувство справедливости. Однако в других случаях она мастерски балансировала на грани. С беженцами… — Полсон покачал головой, — она, конечно, поступила верно. Однако я боялся, что это приведёт к краху её политической карьеры».

Германия впустила в страну тысячи мигрантов внезапно, совсем как рухнула той самой ночью Берлинская стена, без предисловий и подготовки. Они прибывали в основном с Ближнего Востока: большинство бежало от жестокой гражданской войны в Сирии. Однако были беженцы и из Ирака с Афганистаном — те, кто спасался от войн, начатых и во многом прекращённых Соединёнными Штатами. Германия открыла границы, и система, которая определяла, является человек экономическим мигрантом или политическим беженцем, после чего решала — разрешать ли ему въезд, просто не справилась с перегрузкой. В 1989 году Ангела могла спокойно отправиться в сауну, однако сегодня она была главным ответственным лицом. Она не говорила закрывать границы, хотя весь сентябрь и октябрь каждую ночь в Германию прибывало до 7 тысяч беженцев. К концу осени заявки на получение убежища в Германии подало 200 тысяч беженцев, а к концу года должно было прибыть ещё около 800 тысяч. Кроме того, канцлерин не приукрашивала положения перед лицом соотечественников: проблему, с которой они столкнулись все вместе, она назвала «величайшей трудностью со времён объединения страны».

И всё же Ангела Меркель приветствовала беженцев отнюдь не в одиночестве. Когда поезда с ними подъехали к сверкающему мюнхенскому вокзалу, измученных мужчин, женщин и детей встретило море плакатов с надписью «Добро пожаловать в Германию». Плакаты держали ликующие граждане, которые выстроились вдоль платформ. Волонтёры раздавали тёплые напитки и цветы. Вскоре они помогут превратить школы и магазины в общежития, а кто-то будет размещать объявления, в которых юным беженцам предложат поддержку, обучение языку и занятия музыкой.

Примеру Мюнхена последовали и другие немецкие города. Аэропорт Берлин-Темпельхоф, который США использовали для воздушных перевозок, спасших Берлин от советской блокады в 1948 и 1949 годах, быстро превратили в огромный центр для беженцев. В баварских деревнях в три часа утра обнаружились сотни кроватей. Необычайная щедрость Германии удивляла бóльшую часть мира, а зачастую и сам немецкий народ.