Канатоходец - [45]

Высшее, частичное воплощение кого видела Земля, были зоны… Это были зоны любви, давшие миру религии Кришны, Будды и Христа… Религии любви, мудрости и свободы… (с. 22).

Но никто из принявших человеческую форму не может подняться над человеком, не победив в себе трехглавого дракона эксплуатации, власти и лжи и его слуг — «стражей порога».

Это и рассказывается в мифе «Апокалипсиса»… (с. 23).

Конечно, есть и еще более высокие миры — они идут в бесконечную высь — это миры духов различных категорий и степеней совершенства…

А над всеми этими духами выше всего стоит Тот, Кого мы не можем ни определить, ни назвать, — Бог.

Он выше совершенства и выше даже бытия или небытия… Одинаково правы как те, что говорят о Нем, что он существует, так и те, которые говорят, что он не существует, и одинаково же они ошибаются…

Тем не менее мы для себя самих, а вовсе не для того, чтобы выразить подлинную сущность Бога, говорим о тех формах божественности, в которых мы, люди, можем Его себе мыслить. Бог в сверхбытии — непроявленный, Бог в бытии — Сущий и Творец и, наконец, Бог Спасающий…

Но это все в сущности только слова, не поддающиеся никакому дальнейшему определению… Мы бесконечно дальше отстоим от Него, чем инфузория отстоит от нас, и потому легче инфузории понять и выразить дифференциальное и интегральное исчисление, чем нам что-либо сказать о Боге.

Так от низшего мира до высочайших поднимается бесконечная лестница ступеней духовного совершенства.

На всех этих ступенях идет жизнь, борьба. И живут эти миры часто для нас менее понятной жизнью, чем была бы понятна жизнь человеческого общества для муравья или пчелы…

И тем не менее между всеми этими мирами есть единственная связь — цепь взаимодействий, и эта цепь и связь прежде всего определяется любовью… Поэтому бывали случаи, когда из миров более высоких духовные индивидуальности сходили в наш мир и «осеняли» людей, делая их вдохновенными пророками, глашатаями новых истин (с. 8–9).

Пневматик преодолел мысль путем «бунта» и поднялся от необходимости — к свободе, от справедливости — к любви (с. 22).

А пневматикам Он [Христос] говорил: «Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» [Мф. 5:13] (с. 22).

Итак, для пневматика миф — есть изображение подлинных реальностей бытия, есть как бы мировой роман или мировая трагедия (с. 27).

Пневматик «разговаривает» с ними [духовными существами] не на их языках, он воздействует на них «заклинаниями», и потому в этом случае он является магом. Слово же «маг» означает и «маг», и «мог», «мощь» и «могущество», и с другой стороны — «imago» — воображаю, I'imagination — воображение[113]… Маг может призвать духов, так как он знает их «имена» и может говорить с ними на их «языке», и «язык» этот, как и человеческий, есть определенный символизм, что и дало повод говорить о «магических формулах» (с. 26).

Роль науки заключается в объяснении, а отнюдь не в познании (с. 1).

Если есть нечто физическое во внешнем мире, то оно остается физическим и в моем теле, и, если есть нечто психическое в связи с моим телом, то оно остается психическим и вне моего тела…[114]

…Отсюда вытекает, что раздражение не может переходить в ощущение, в нечто психическое внутри тела, если этого психического не было уже сразу дано изначала… (с. 6).

В свете, в звуке, во вкусе и т. д. — в различных так называемых ощущениях открываются человеку другие существа и ведут с ним разговор на своем языке… Кто говорит на языке красок и форм, кто — на языке звуков и вкусов и т. д. (с. 7).

Таким же образом, как духи природы, могут открываться нам и духи, стоящие гораздо выше нас…

Они на своих языках или на наших сообщают людям истины, ведомые им и неведомые нам (с. 8).

Но можно идти дальше и глубже — можно не только проникать в душевные состояния других людей, но и творить их (с. 8).

Можно читать в глубине душ человеческих, совсем не прибегая к условным языкам, но понимая смысл того, что одна душа может раскрыть другой на языке своей собственной природы (с. 9).

Таким образом, «волчность» волка связана не с частицами вещества, а с формой. Ведь и глиняный кувшин ничем, кроме формы, не отличается от куска глины, от которой взята и та глина, что составляет его самого. Все такие формы, если брать их с точки зрения их силового обоснования, и будут энтелехиями[115] (с. 12–13).

Таким образом, эйдос является чем-то, что может служить объединяющим началом для энтелехий, то, что лежит в основе их самих— их цель, идея, сущность, архетип (с. 15).

Можно сказать, что если энтелехия есть план постройки, то эйдос — ее идея. Однако ни в коем случае не следует смешивать эйдос — дух — идею, с одной стороны, и духовный рассудок — с другой (с. 15).

Понятие и идея — совершенно разные вещи. Весь человек есть идея, но понятие есть произведение человеческого ума (с. 15).

Бывают у человека переживания чрезвычайно напряженного характера, моменты вдохновения и т. п.