Канадский гамбит - [47]

Кинемся вперед очертя голову. А они уж — либо сообразят, что получили поддержку, либо положат на месте… Но едва ли…

Рассуждения вихрем вертелись в голове Фроста, и ни единое не казалось достаточно убедительным. Наемник вздохнул, полностью выключил всякое мышление и начал орудовать по наитию.

Когда израильтяне откроют огонь, почти все террористы займутся обороной, начнут отбивать непредвиденное нападение. А экипаж, как ошпаренный, ринется на борт и начнет запускать моторы, дабы вывести драгоценную машину вон из-под обстрела. Чем черт не шутит, а вдруг у невесть откуда взявшегося противника имеется гранатомет, или “стингер”?..

Вот тогда и вступим в бой, вот тогда и кинемся вперед, уповая на добрую старую удачу…

О’Хара, конечно же, успел уведомить Королевскую Конную. И, если там служат не круглые дураки — такого Фрост не допускал, невзирая на ядовитые замечания, отпущенные позавчера в больнице, — полицейские уже мчат сюда во весь опор.

А если Бесс и прочие заложники убиты — Фрост не исключал и этого, — а самолет все же успеет подняться, неся на борту непрошеного гостя, останется единственный и весьма действенный выход.

Перестрелять экипаж.

Забраться в кабину. Положиться на собственные, весьма зачаточные навыки пилотирования. Увести машину к северу, куда-нибудь за остров Банке, и обрушить в океан — туда, где проклятущая бомба никому не причинит особого вреда… Обрушить, разумеется, вместе с летчиком, ибо на парашют рассчитывать не приходится. Да и какой парашют над полярными водами?

Фрост выполз на самую кромку лесной поросли. От бомбардировщика “Нетопырь” капитана отделяло менее сотни ярдов. Стрелки на черном циферблате “Омеги” показывали без четверти два.

И тут израильтяне ударили.

Сперва один, потом другой террорист повалился на луговую траву. Даже Фрост не понял сперва, откуда прилетели пули. Диверсанты оснастили свои автоматы — великолепные “Узи” — чрезвычайно хорошими глушителями.

Но мгновение спустя наемник уразумел все.

Он вскочил, точно пружиной подброшенный, вырвался из-под прикрытия деревьев и, стреляя на бегу, помчался к бомбардировщику. Бой развивался по той самой схеме, которую капитан расчислил, простершись в кустах. Террористы опомнились, почти поголовно попадали, открыли ответный огонь, метя в лесную опушку — туда, откуда летела к ним неслышная смерть.

Одетая в твидовую юбку и плотный, теплый жакет, светловолосая женщина отвинчивала топливный шланг от правого навесного бака. Отвинчивала со спокойным и вызывающим презрением к стрельбе. Фрост невольно почувствовал восхищение при виде столь исключительного самообладания. Резьбу заклинило. Женщина удвоила усилия, скривилась, покраснела от натуги.

Восхищение не помешало Фросту выпустить в отважную блондинку две очереди подряд.

Женщина завертелась, отлетела, опрокинулась наземь. Но шланг уже отсоединился и шлепнулся, разбрызгивая остатки горючего.

Фрост продолжал бежать, расстреливая все, что выглядело опасным или просто подозрительным. Израильтяне сместили прицел, прикрывая незнакомца, так явно пытавшегося помочь им. Огонь коммандос делался ураганным. Диверсанты били безостановочно, прижимая бандитов Баадер-Мейнхофа к земле, не давая поднять голову, оглядеться, опомниться.

Люк фюзеляжа начинал закрываться. Фрост выпустил в террориста короткую очередь, получил ответную. Противник торопился и нервничал — только этим и можно было пояснить то, что капитан уцелел.

Фрост выстрелил опять, попал, порадовался. Двигатели бомбардировщика начинали разогреваться.

Фрост бежал.

И тут заговорил бортовой пулемет “Нетопыря”.

Не окажись наемник в мертвой зоне — от самолета его отделяло не более пятидесяти футов: расстояние по авиационным понятиям совершенно микроскопическое, и не принимаемое в расчет при конструировании, — крупнокалиберные пули превратили бы капитана в клочья мяса и осколки раздробленных костей. Но очередь прошла поверху, и просто скосила несколько молодых елей на опушке.

Фрост бежал.

Один из террористов перекатился, вскочил и бросился на атакующего психопата врукопашную. Ни сил, ни желания схватываться со здоровенным молодым верзилой у наемника не было. Фрост выстрелил один раз и угодил точно в середину узкого, немудрого лба. Парень отлетел и опрокинулся.

Фрост, наконец, добежал.

Выхлопы моторов, обеспечивавших “Нетопырю” вертикальный взлет, наверняка испепелили бы капитана, однако двигатели только начали разогреваться по-настоящему. Фрост подпрыгнул, вцепился в закраину люка, ухватился намертво, с неимоверным усилием закинул вверх правое колено, помог себе, напрягая здоровую ногу.

Бортовой пулемет палил безостановочно, уродуя лесную опушку до почти полной неузнаваемости.

Фрост сделал очередное усилие, подтянулся, ввалился внутрь самолета.

“Нетопырь” начал подниматься.

Окинув кабину диким взглядом, убедившись, что рядом нет никого, наемник совершил один из разумнейших поступков в своей жизни. Он захлопнул и закрепил тот самый люк, сквозь который только что проник внутрь.

Действие это было продиктовано вовсе не разумом. Скорее, инстинктом. А еще вернее — знаменитым шестым чувством.