Камышовый кот Иван Иванович - [14]

В том, что рыси, обитательницы талабских глухих лесов, и камышовые коты — хоть и родственники друг другу, но очень дальние и вовсе не дружественные, — в том Федя убедился на вторую зиму пребывания Ивана Ивановича у Брянцевых. Поединка своего питомца с лесной хищницей мальчик не видел, — но поединка не произошло. А произошло в буквальном смысле слова противостояние двух животных. Друг против друга стояли два представителя семейства кошачьих, относящихся к разным его видам…

Однажды вечером, причём не очень поздним, со стороны огорода раздались визжащие и рычащие вопли — такие громкие, что их в доме сразу расслышали. Судя по тембру, одни вопли исходили из горла Ивана Ивановича, другие — тоже были вроде бы кошачьими, хотя так душераздирающе и люто вряд ли могла вопить домашняя кошка. Брянцевы метнулись из дома — но, едва выбежав на крыльцо, увидели своего приёмыша, подходившего к дому по утоптанному снегу. Причём шёл он с явно торжествующим видом, с ещё более, чем обычно, гордо поднятой головой на вытянутой почти вертикально шеей. И, главное, его огромный и мощный хвост тоже торчал вверх вот уж точно трубой. Этот хвост мог служить в тот миг самым красочным и зримым ответом на вопрос, почему собратьев нашего героя зовут камышовыми котами. Хвост, вытянутый вверх, один к одному и по цвету, и по форме напоминал отдельно взятую камышовую палку. Ну, может быть, кому-то из сугубо городских людей этот хвост мог бы напомнить микрофон, да, этакий длинный большой микрофон, из тех, что устанавливают в залах на концертах для звукозаписи. Но Брянцевы с такими аудиоприспособлениями не знавались и потому чуть не в голос вскрикнули: «Ну, чисто камышина торчит!»

А потом они кинулись по следам своего любимца, которые вели к забору, отделявшему ближний приусадебный участок от более дальних, недавно приобретённых угодий, от большого картофельного поля, которое выходило на опушку леса… У самого забора следы Ивана Ивановича обрывались, а примерно в метре от них на снегу виднелись следы другого зверя. «Рысь!» — ахнул Ваня и, вглядевшись в те следы, в их изгибы, заключил: «Стало быть, они тут с нашим Ван Ванычем постояли друг против дружки, поорали один на другого, да и повернула рысь восвояси… Гляжь, вон её лапищи-то аж чуть не до земли снег растопили. Видать, не одну минуту они тут впёршись в наст были. Ан прыгнуть-то на нашего её духу не хватило! Вроде как в гляделки играли. Ай да Ван Ваныч, переглядел рысиху, перезыркал, перестоял!..»

Федя легко представил себе это противостояние приозёрного кота и рыси. Две больших кошки, каждая упёршись передними лапами в снег, смотрят друг на друга, время от времени издавая рычащие и визжащие боевые кличи. У обеих — огромные свирепые круглые глазищи одного и того же зеленовато-желтоватого оттенка. Одна кошка — дикая лесная хищница, чьи даже давние предки никогда не служили человеку; она пришла к людскому жилищу, чтобы похитить в корм себе и своим детям кого-то из мелкого скота или домашних птиц… Другая кошка — тоже дикая, но зов предков, когда-то в давних веках живших рядом с человеком, помог ей одомашниться под кровом добрых людей. Потому-то она и встала против лесной хищницы, заслоняя ей собой путь к добыче.

Конечно, рысь, даже если она не отличалась огромными размерами, была крупнее своего камышового супротивника. Но, видно, что-то в нём показалось его врагине таким смертельно опасным, что она не решилась вступить в ним в бой. Поединок оказался лишь боем взглядов и глоток…

И Федя, осмысливая произошедшее, подумал: «Прав папка, — переглядел рысь наш Иван Иванович!» И, словно воочию, младший Брянцев увидал, как свирепо, впрямь по-звериному, ощеривается пасть его любимца, обнажая длинные и острые клыки. Они были намного крупнее клыков Маркиза, кота могучего, не раз дравшегося даже с овчарками, но — кота домашнего. Словно наяву, Федя увидел, как поднимаются за ушами найдёныша кисточки (обозначившиеся лишь на втором году его жизни) единственно пушистое, что выделялось на его гладкой и твёрдой шерсти. Как топорщатся его длинные и жёсткие усы, как бешено бьёт он своим камышовообразным хвостом по снегу. Как дыбится его загривок и грозно выгибается спина с двумя продольными светло-шоколадными полосками на ней… И — самое главное — глаза! — Федя воочию увидел, как зажигаются и вспыхивают они, как летят из них жёлто-зелёные молнии. Да, тут было чего испугаться даже рыси!

Юный сельский натуралист легко мог всё это себе представить: он уже не раз видел своего питомца почти в таком, воинственном состоянии… А в первый раз — ещё когда приёмыш только-только стал превращаться из малого котёнка в юного кота. Можно сказать, находился в переходном возрасте…

И случилось так, что единственный из трёх щенков Джульки, не отданный «в люди» и получивший кличку Малыш, решил поиграть с брянцевским найдёнышем. Но поиграть по-своему. Как существо высшего порядка с чем-то малохольным и незначительным… Он подошёл к юному Ивану Ивановичу, не ждавшему от него никакой пакости, и повалил его ударом лапы наземь.

Однако приёмыш тут же не просто вскочил — подскочил, как мячик, и, впервые на глазах Федюшки, спешившего к нему на помощь, встал в ту самую боевую стойку: зашипел, ощерил пасть и выгнул спину. Потом пронзительно взвизгнул, — можно сказать, что у него в ту пору происходила «ломка» голоса, и вопить, издавая воинственный клич своих камышовых предков, он ещё не мог. Но уже был в состоянии защитить себя… Малыш, однако, был ещё только щенком и не вдруг понял смысл этого преображения кошачьей внешности. Он неуверенно двинулся в сторону кота, для храбрости слабенько тявкнув.