Камуфлет - [47]
Перевалив через «лежачего полицейского» возле храма, «Вольво» приткнулась к обочине и Белый заглушил мотор.
— Безопасность цивилизации? — спросил я.
— Близко. А имя начальника сектора — не припомнишь?
Даже не подозрение, лишь его смутная тень мелькнула в закоулках подсознания, — руки и Ноги противно задрожали.
Белый внимательно посмотрел на меня:
— Молодец, догадался. Сам догадался. Говорили же твоему тьютору: глубже надо, глубже. А может, оно и к лучшему. Верно, Костя. Тавровский. Леон Альбертович Тавровский.
— А… а куда мы едем? — выдавил я; во рту враз пересохло. — Нельзя мне в Академию, ты же в курсе? Насчёт моего долга?
— Десять ярдов? — он помолчал. — Долги надо возвращать. Но мы пока и не едем.
— А… а почему мы не едем?
— Потому что стоим на месте. Посидим, помолчим. О вечном подумаем. Музыку послушаем, твою любимую, — он включил магнитолу.
Я догадался, что это будет. Брамс. И да, Третья симфония, аллегретто.
— И ещё кое-что, — молвил Белый через минуту, нажимая кнопку на приборной панели.
— …Верно, Костя. Тавровский, — услышал я голос Белого, записанный, очевидно, на диктофон. — Леон Альбертович Тавровский.
Не понял. Он что, решил удивить эфэсбэшными приколами?
— А… а куда мы едем? — знакомый голос. — Нельзя мне в Академию, ты же в курсе? Насчёт моего долга?
— Десять ярдов? — во время паузы Брамс звучит особенно выразительно. — Долги надо возвращать. Но мы пока и не едем.
— А… а почему мы не едем? — да это же мой, мой настоящий голос! Но как он отличен от того, что привычно слышен изнутри, через черепную коробку. И главное — это оказался тот самый голос.
— Потому что стоим на месте. Посидим, помолчим. О вечном подумаем. Музыку послушаем, твою любимую.
Мелодия из магнитолы почти сливается с повтором в диктофонной записи; едва заметный диссонанс придаёт звукам космическую глубину. Но вот звуковой сдвиг сходит на нет…
И вновь всплывают странные слова. Но теперь я знаю, чей голос их произносит.
И наступило прозрение.
Глядя на уличный пейзаж, вижу совсем другое. Как в замедленном фильме, пущенном задом наперёд — когда осколки разбитой чашки смыкаются в единое целое… Солнце и ослепительный выброс; скользящее по земной поверхности пятно лунной тени. И голос…
— А вот теперь — поехали.
Глава четвёртая
Прозрение
Зачем же долгой жизни
Ты желаешь,
Коль тайну мира
Так и не узнаешь?
Фирдоуси
Выйдя из машины, Белый шагает к проходной. Дежурит старый знакомец, здоровенный охранник. Как он поступит, если путь сюда мне заказан? Но цербер смотрит только на Ратникова, вытягивается, насколько позволяет живот. Грудь колесом, а глаза-то, глаза — он буквально ест Белого, кушает преданным взглядом. Страж переводит взгляд на меня. Нахмуренные брови, расставленные толстые ноги, рука на кобуре — сама неприступность.
А ведь я знаю твоё слабое место, вояка! Ну-ка…
— Этот со мной, — небрежно кивнув на Ратникова, обогнал его и проскользнул мимо опешившего привратника. Белый, загадочно хмыкнув, прошёл следом — и мы направились в главный корпус.
В кабине лифта Белый проводит брелком по пульту. Под панелью высвечивается другая, со знаком «минус» против каждого этажа. Ратников нажимает на «–13». Секунды свободного падения, двери распахиваются, мы оказываемся в узком коридоре. Бетонные стены, встроенные в потолок круглые светильники.
Ратников останавливается перед стальной дверью с табличкой «I/III», пробежка пальцами по цифровому коду — и тяжёлая плита плавно отходит в сторону.
Обстановка в кабинете спартанская: письменный стол, два стула; в углу столик, сервированный кофе; солидный сейф, высокий холодильник, встроенный платяной шкаф. Вместо окна — весёленькая картина с лужайкой.
Сейчас, сейчас я узнаю все секреты!
Белый подходит к сейфу, колдует с кодовым замком, поворачивает тугой штурвал. Дверца открывается, на свет появляется… коньяк, а вослед пара пузатых рюмок.
Ого, «Двин»!
— Ален Делон не пьёт одеколон?
— Тарзан не пьёт нарзан. В России коньяк почему-то закусывают лимоном. Варварство. Я придумал кое-что получше, — достав из холодильника помидоры и разрезав на тонкие ломтики, посыпает сахарным песком.
— Присаживайся, Костя. Помидоры с сахаром кушают в Китае. Но мы обойдёмся без палочек, — в руке у него две серебряные вилки. — Гармонично и практично. Давай, за встречу!
Тёплая волна, ниспадая по пищеводу, растекается по всему телу.
Белый серьёзен — и я молчу. Пауза затягивается. Не выдержав, перевожу взгляд на коньяк. Бутылка исчезает в сейфе.
— Ну, догадался?
— Да. Золотой чемоданчик. Но как я смог увидеть насквозь?
— Железо. Железо-55.
Вот оно что…
Год назад, особый отдел, «Золотой чемоданчик», «Сверхновый Завет», абсолютно сугубо. Снаружи контейнера лишь дозволенные листы. Но что внутри?
Правильно говорят: если нельзя, но очень хочется, то можно. Чемоданчик-то оказался алюминиевый, покрытый золотистой оксидной плёнкой. Казалось бы, какая разница — золото или алюминий? Сквозь металл всё равно не видно. Да, если смотреть в обычном свете. А вот для рентгеновских лучей тонкая алюминиевая стенка прозрачна.
Но ведь проникающее излучение опасно? Не всегда. Жёсткая радиация атомного взрыва — это да. Но мягкое излучение — похожее применяют при досмотре багажа в аэропортах — безвредно. Радиоактивный изотоп, железо-55, испускает мягкое рентгеновское излучение.
Этот сюжет я сочинил в девятом классе! Тогда это была повесть, а герой был школьником и его звали Леонид. Повесть называлась «Лёнька и Цезарь». Но через 32 года героя стали звать Иваном и он стал студентом. Идеи не умирают они живут даже через 32 года!
1812 год, Россия. Французская армия вот-вот будет в Москве. Спасая раненого жениха, русского офицера Алексея Рощина, самоотверженная дворянка Ирина Симеонова тайными тропами везет его в свое лесное имение. Благодарный за спасение, Рощин надевает страстно обнимающей его девушке фамильное кольцо. Но что это? Под рогожей с офицером оказалась не Ирина, а незнакомка, назвавшаяся кузиной Жюли… Конфуз. Правда, Жюли невероятно бойка, ее острый язычок и смелость помогают беглецам уйти от французов. Но откуда она взялась и почему ее горячие объятья так волнуют чужого жениха?..
История банальна: попаданец, благородные эльфы и гномы, борьба с Темным Властелином и его неудачливыми слугами, волшебный меч. В конце концов, никаких проблем — плохие парни никогда не побеждают. P.S. Есть только одно маленькое но: Темный Властелин — это ты. P.P.S.Попаданец, кстати, тоже. Первая часть трилогии закончена. Отредактированно от 07.01.2014.
В одно мгновение превратиться из обычного подростка в наследника загадочного волшебного замка Норгстон, получить необычайные способности и воочию увидеть самых настоящих фей, гномов и великанов – о таком невероятном подарке судьбы шестнадцатилетний Хью не мог даже и мечтать. Стремясь убежать от своих детских обид на родного отца, он, не раздумывая, отправляется навстречу своей удаче в компании странных и забавных созданий: говорящего скакуна, потомка самого Пегаса, утконосого карлика, превращающего предметы в золото, и неуемного бесенка с трудным характером.
Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.
Будь осторожен с мечтой: она может исполниться! И уставший романтик, простой, ничем не примечательный парень по имени Марк, попадает в загадочную страну — мир рыцарей и магов, где в жестокой борьбе вера схватывается с магией, отвага со страхом и милосердие с ненавистью.Марк не должен спасти мир, и от него не так уж много зависит, но, согласившись стать Седьмым миротворцем, он сталкивается с безжалостной силой, которая словно злой рок преследует каждого, кто избирает путь миротворца.Существует ли что-то, кроме роковой необратимости, и возможно ли победить судьбу, начертанную содеянным грехом — ответ может дать лишь разгадка страшной тайны Проклятия миротворцев.Роман написан на стыке аллегорического фэнтези и психологической прозы: монстры здесь соответствуют определённым человеческим чувствам, настроениям и убеждениям, а боевая магия и мастерство владения мечом проистекают из неведомых и порой непредсказуемых стихий человеческой души.