Камо - [3]

Грянул хохот, тут же сменившийся небывалой тишиной. Священник надвинулся на Симона. Тот невозмутимо стоял, руки по швам, весь почтительное внимание. Только глаза… Пастырь отступил. Втянул побольше воздуха:

— Вон! Вон, антихрист!.. Убирайся навсегда!

Свидетели, из тех, с кем Симон налетал на фруктовые сады, до синевы купался в реке, устраивал дуэли на поясах или играл в кочи — русские бабки на кавказский лад, — вспоминают: не раз рассказывал им мальчишка, что, стоя в толпе перед виселицами, он отчаянно молил бога: «Заступись, спаси побратимов! Сделай, чтобы лопнула веревка… Сотвори чудо!»

Ни чуда, ни всевышнего.

Для десятилетнего человека предельная убедительность: не внять его горячей мольбе, не заступиться за таких святых людей, как повешенные крестьяне, бог не мог. Чуда во спасение не произошло — значит, там, на небесах, пусто. И первый порыв — наказание законоучителя за горькую неправду (в автобиографии: «Я был очень религиозным мальчиком и пел в церковном хоре») — ряса, щедро облитая чернилами.

Более осмысленное. Накануне рождества, пояснит приятель Симона Тигран Вахтангян, «я готовился причащаться. То же самое предложил сделать и Симону. Он не только высмеял мое предложение, но и посоветовал мне отказаться от «этой глупости». Когда я отверг его совет, он вынул из кармана горсть кишмиша и преподнес мне. Забыв, что перед причащением ничего нельзя есть, я начал жевать кишмиш. Только в это время заметил, что Симон хохочет… «Причащение твое уже лишнее».

И как бы завершение — посрамление Христа перед классом…

Окончательное изгнание Симона из училища произошло на исходе 1898 года. В оценке, уже не мальчика, через все прошедшего, многоопытного Камо:

«Мать хотела, чтобы я был образованным человеком, но сделать для этого она ничего не умела… За годы учения я не только ничему не научился, но перезабыл и то, что знал. Говорить по-русски я тоже совсем разучился.

Нравились мне войны и герои. Я увлекался рассказами об Александре Македонском, Цезаре, Камбизе, Дарии, Наполеоне. Раньше, лет восьми-девяти, зачитывался Майн-Ридом.

Я очень любил историю Греции. Эта любовь сохранилась надолго. Попав в 1912 году в Грецию, я с бесконечным интересом осматривал ее и несколько раз посетил Парфенон… Всегда мечтал о путешествиях. Думал: разве можно назвать человеком того, кто не объехал всего мира! Хотелось видеть Париж, Рим, Константинополь… В это же время мне нравились войсковые парады.

Лет в пятнадцать я стал знакомиться со студентами. Политической жизни я тогда еще не понимал, но к студентам чувствовал симпатию. Очень много слышал о Гиго Читадзе[4] и преклонялся перед ним».

Разумного дела в Гори — никакого. С отцом отношения полностью враждебные. Материальное положение семьи крайне ухудшилось. Аршак большую часть своего капитала промотал. Маро скрепя сердце принимает давнее, не раз повторенное предложение сестры Лизы прислать Симона. Лизу, как и Маро, рано отдали замуж за богатого купца, тифлисского жителя Геурка Бахчиева. Только характеры у сестер разные. Маро — воск, Лиза — кремень и остра на язык. Мужа своего она крепко держит в руках, что в будущем сослужит весьма добрую службу.

Шестнадцатилетний Симон отправляется в Тифлис. Там энергичная тетка уже приглядела ему учителей. Из земляков-горийцев, воспитанников духовной семинарии. Одного из них — Иосифа Джугашвили, в обиходе просто Кобу, Симон и сам знает. Жили по соседству.

2

Первый приезд в Тифлис существенного следа не оставляет. Слишком скоро неумолимые обстоятельства требуют возвращения в Гори. Свалилась, долго скрывающая неизлечимую болезнь, мать Симона Маро Андреевна. Папаша Аршак всякую заботу с себя снял, догуливает остатки состояния. Угасавшая мать, четверо сестер — на плечах Сенько — безотказного утешителя, сиделки, кормильца.

После похорон тетка окончательно забирает к себе Симона и младшую из девочек — Люсик. Через год или чуть побольше добьется согласия мужа взять и остальных племянниц.

Снова, теперь по-серьезному, призваны для обучения Симона семинаристы Гига Годзиев и Иосиф Джугашвили. Если бы еще как следует знать, чему, собственно, учить, для какой цели?

Тетя Лиза жаждет для племянника традиционной карьеры Тер-Петросянов, священников. Стало быть, готовить Симона к экзаменам в духовную семинарию. Муя» Лизы преследует цель более близкую — надо пристроить парня на бухгалтерские курсы, чтобы побыстрее живая копейка…

Свой особый интерес у Симона. «В один прекрасный день, — сообщает 15 июля 1925 года в тифлисской газете «Заря Востока» Гига Годзиев, — Симон сознался, что хотел бы готовиться не на бухгалтерские курсы, а в юнкерское училище, чтобы, изучив военное искусство, отправиться в Турцию для освобождения армян».

Есть, обронено и в автобиографии: «В это время я был определенным националистом. Разговор с одним сознательным рабочим повернул меня совсем в другую сторону. Он мне сказал: «В нации есть хорошие и дурные, посмотри кругом: дома, театры, соборы — все построено рабочими, каждая улица мощена ими — и как они живут, никогда не пользуясь тем, что они строят. Значит, не нация нуждается в улучшении жизни, а часть ее, именно рабочие».