Камни Юсуфа - [12]

В Полоцком походе геройски погиб старший брат Алексея, Иван Петрович, по которому князь до сих пор носил траур. Имя князя Ивана Петровича по царскому указу было вписано в синодики для вечного поминовения. Сам Алексей Петрович остался жив только благодаря неустанным заботам Вассианы и ее чудесному искусству врачевания.

После гибели старшего брата Алексей Петрович, князь в двадцатом колене от Рюрика, возглавил Белозерский княжеский дом, представляя самую старшую ветвь его. В Белозерское «гнездо» входили также восемь младших родов, именовавшихся по названиям волостей прилегавшей к Белому Озеру местности.

Земли восточнее реки Шексны, впадающей в Белое Озеро, принадлежали князьям Шелешпанским. Родной брат иеромонаха Геласия, князь Афанасий Юрьевич Шелешпанский служил царевым воеводою и объезжим головою по Москве. Обладатели всей всхолмленной части и всей зашекснинской половины княжества — князья Сугорские. Им же отошла и Кемская волость. Князь Захарий Иванович Сугорский, двоюродный брат Алексея, был послан царем на воеводство в Смоленск, а до того в Казанском походе бился в отряде за Окой, служил вторым воеводой Третьего Большого полка в шведском походе.

Князь Никита Романович владел волостью Ухтома. Ему же принадлежало село Каргол и волость его, шедшая по берегу Белого озера выше впадения реки. Село досталось князю от угасшего рода его ближайших родственников князей Карголомских, также входивших в Белозерский дом. На западе лежали волости Вадболь и Андома. Вадбольские и Андомские князья считались самыми «молодыми» из Белозерских — не более двух колен.

Князь тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания — не о прошлом ныне, а о будущем думать надлежит; еще раз перекрестился и выпрямился во весь рост, громко потребовав:

— Коня мне!

Один из холопов подбежал ближе, ухватил княжеского скакуна под уздцы и подвел хозяину. Тот легким движением поднялся в седло, чуть выждал, давая возможность слуге вернуться к своей кобыле, после чего пустил коня в галоп.

Преодолев небольшое расстояние по еще влажной от утренней росы траве вдоль заросшей камышами, усыпанной валунами кромки озера, князь и его спутники обогнули крепостную стену монастыря, испещренную наклонными и прямыми бойницами, из которых зловеще выглядывали пушечные стволы, и подступавшую мощным монолитом почти пятиметровой высоты к самой воде.

Обнесенный высокими деревянными стенами с башнями, монастырь святого Кирилла жил, как и все монастыри на Руси, своей отдельной, самостоятельной жизнью и воплощал собою мужество в его исключительно русском понимании нераздельного единства силы материальной с силой нравственной при явном преимуществе последней. Но любое посягательство на правоту нравственную иноки всегда были готовы покарать острой сталью, огненным зельем и смертоносной каменной картечью.

Всадники миновали Мереженную и Грановитую башни с их высокими смотровыми вышками, увенчанными тесовыми крышами в форме шатра и блестящими на солнце золочеными флюгерами — ангелами-вестниками, трубящими победу, и въехали на широкую, мощеную камнем аллею, по обеим сторонам которой высились старинные белоствольные березы с густыми кронами, посаженные еще при основателе. Эта аллея вела прямо к «святым» воротам монастыря, находящимся в нижнем этаже Церкви Иоанна Лествичника, встроенной в крепостную стену и открывавшей доступ в Успенский монастырь, главный из четырех монастырей, располагающихся на территории Кирилловой обители.

Подковы лошадей громко зацокали по камням. Ворота монастыря были распахнуты. Прежде чем въег хать на церковный двор, князь и его ратники спешились и, сняв шапки, поклонились иконе Богоматери в киоте над воротами и изображениям святой Троицы, украшавшим стены. Затем, ведя коней под уздцы, они вступили на территорию обители.

Их взору предстал только что отстроенный на пожертвования государя Иоанна Васильевича и освященный митрополитом к именинам святого Кирилла великолепный храм Успения Пресвятой Богородицы на Соборной площади монастыря.

Государь любил этот монастырь, благодаря которому он появился на Божий свет. Сюда, на Белое озеро, приехали сразу после венчания его отец великий князь Василий с молодой женой Еленой Глинской молить Господа о ниспослании наследника. Господь услышал их молитвы и молитвы всей кирилловской братии, одарив супругов дитем, а Русь — нынешним мудрым и набожным правителем.

Ныне заступничество святого Кирилла обернулось величественным строением в духе московских монастырей с украшенными орнаментом барабанами под золочеными луковками куполов, весь залитый розовато-лазоревым светом зари. Здесь же на Соборной площади рядом с Успенским Собором были возведены колокольня и Церковь Введения Божьей Матери, а чуть дальше к озеру — царственными палатами вознеслась Церковь Архангела Гавриила с черными куполами в столь знакомом князю итальянском стиле.

Сама площадь перед храмом была вымощена надгробными плитами, пожертвованными прихожанами со старых, разрушенных кладбищ. От прежних деревянных монастырских построек, столь памятных и дорогих сердцу князя Алексея, остались разве что Казенные палаты, где жила монастырская братия, тянувшиеся вдоль Соборной площади под прямым углом к вновь отстроенным церквям, да деревянные сени над часовней и крестом на месте первой землянки Кирилла Белозерского.