Камера хранения. Мещанская книга - [25]

У меня под лестницей стоит «ножной» Zinger. Фантастически красивая рама литого чугуна, чуть-чуть отслоившаяся облицовка столика – дубовый шпон… Машина на ходу, еще не очень давно на ней подшивали новые шторы. Но вот иголка сломалась, а так-то все в порядке…

…И пройдет еще сто лет, дай бог, не таких, как предыдущие. И колесо будет крутиться, фигурные литые спицы будут сливаться в мерцающий диск, и Zinger будет вечным, а все остальное – преходящим.

Я видел швейные машинки, которые шьют сами: включаешь электропривод, задаешь программу, можно отвернуться и забыть – швейный компьютер все сделает сам. Но на кой черт мне швейный компьютер, если я могу управлять техническим шедевром под названием Zinger? Я надеюсь, что мы поймем друг друга – в конце концов, я тоже сделан неплохо и без всяких микропроцессоров.

Тихие игры

Шахматная лихорадка первой волной накрыла СССР в двадцатые-тридцатые годы. Неудобная фигура белоэмигранта Алехина и вообще существование поля общественного интереса, которое никак не удавалось превратить в поле классовых битв, сделали из всех игр важнейшими для нас шахматы. Рабоче-крестьянские городки с одной стороны и аристократический теннис – с другой требовали площадей и при этом оставляли свободными головы. А свободная голова и тренированные руки граждан – неприемлемое для начальства сочетание. Вот проходные пешки, дальнобойные офицеры и хитроумные комбинации вокруг королевы – другое дело. Голова занята, но при этом политически безопасна. Возможно, еще политически целесообразней было бы внедрение кроссвордов, но трудящиеся тогда знали слишком мало слов…

Потом настоящая война коричневых против красных на некоторое время потеснила игрушечную войну белых против черных, но к началу пятидесятых шахматы почти вернули свои позиции. Их реванш отчасти объяснялся взрывом популярности шахмат карманных, мгновенно сделавшихся лучшим подарком взрослым и подросткам, предметом, который тогда обязательно следовало иметь современному человеку. Теперь же изменчивая мода и возможности компьютеров вытеснили карманные шахматы на дальнюю периферию повседневности, но многие скажут, что прекрасно их помнят.

Думаю, это иллюзия – детали забылись. А детали были занятные.

Небольшая картонная коробочка, примерно 15×15×2 сантиметра, открывалась, и ты попадал в шахматный мир лилипутов Свифта. Дно коробочки изнутри представляло собой шахматную доску, 64 белые и черные клетки, на которые был разделен покрытый целлофаном квадратик. От обычной шахматной доски карманная отличалась не только размерами, но и наличием в середине каждой клетки отверстия диаметром 2–3 миллиметра. Соответственно, каждая фигура снизу заканчивалась штырьком, туго входившим в это отверстие. Таким образом, шахматы соответствовали их второму названию – не «карманные», а «дорожные». В принципе никакая тряска не могла выбросить штырьки из отверстий. Так что даже езда по отечественным дорогам в отечественном жестяном межрайонном автобусе, полном пыли и громких отзывов о дороге, не мешала шахматной мысли приткнувшихся с маленькой коробочкой на заднем сиденье вечных командировочных, странствующих рыцарей планового хозяйства – наиболее преданных поклонников микрошахмат…

Любопытно, что штырьки были единственным, не считая масштаба, отличием карманных фигур от полноразмерных. Ферзи со многими талиями, слоны с шишечками на вершинах шлемов, туры с крепостными зубцами вокруг башен – все было на месте. Единственным – раздражавшим, как сейчас помню, – отличием были неровные зубчики вдоль фигур, следы штамповки или литья пластмассы, которая шла на маленькие шахматы. «Настоящие» фигуры тогда делались на токарных по дереву станках…

Впрочем, более серьезным недостатком карманных шахмат было то, что для отыгранных, «убитых» фигур не предусматривалось места, и они катались между еще вертикальными, цеплявшимися штырьками за жизнь.

Я был и остаюсь патологически неспособным к любым интеллектуальным играм, от преферанса и буры до «морского боя» и, в особенности, шахмат. Поэтому в любой шахматной компании меня мгновенно изгоняли из числа соревнующихся за звание чемпиона купе или дома приезжих. И я спокойно следил за передвижениями фигур, иногда представляя, что игроки уменьшились пропорционально шахматам. Это была жутковатая картина…

Рисовала ее, вероятно, обычная зависть.

Еще одна чрезвычайно популярная примерно в те же времена – в середине прошлого века – «тихая» игра имела странное название из цифр: «15».

Это была точно такая же, тех же карманных размеров, что и дорожные шахматы, коробочка, только не картонная, а отштампованная из довольно толстой и тяжелой пластмассы, как правило, черная или темно-красная.

Внутри коробочки помещались – вот оно! – 15 пронумерованных квадратных фишек, лежавших плотно друг к другу в том произвольном порядке, в котором их оставил предыдущий игрок. Нетрудно сообразить, что квадратная коробочка могла вместить не 15, а 16, то есть 4×4 квадратных же фишек. А поскольку их было 15, оставался пустой квадратик, наличие которого и было основным условием игры – скользящими движениями, не выходя из одной плоскости, расположить все 15 фишек по порядку номеров, «собрать 15». Чтобы фишки было удобно двигать, в середине каждой имелось углубление под палец…