Камера хранения. Мещанская книга - [22]
Но прежде всего вспоминаю великий прорыв, спасение наших нищих инженеров и учителей – знаменитые китайские брюки, прекрасные полотняные штаны, полностью повторяющие американский оригинал, даже с узким манжетом и одним застегивающимся задним карманом. Отличались они от настоящих «штатских» только гос. ценой: 72 р. 00 к. (до реформы шестидесятого года). Это была воплощенная мечта о недорого прикрытой интеллигентской заднице.
Тяжелые черные полуботинки, «утюги» на толстой коже с круглыми выстроченными носами, можно было не чинить по полгода, и они лишь слегка перекашивались. Теперь я знаю, что такие, с узором на носах, называются brogues и стоят – приличного качества – фунтов сто минимум. А тогда стоили они 150 тех рублей с копейками.
Кардиганы из верблюжьей шерсти создавали самозваный образ эсквайра, сельского джентльмена. У меня такой, не по возрасту солидный, был – стоил баснословные 260 р.
При удаче можно было налететь и на выброшенные в широкую продажу костюмы, вполне в духе Brooks Brothers, совершенно американские на вид, но с китайско-русскими этикетками. Стоили они заоблачно – 1300 р. Я о таком даже не заикался.
У стопроцентно хлопковых китайских рубашек воротнички с тупыми углами были жесткие без всяких косточек. Их чем-то пропитывали, так что они оставались жесткими навсегда. «Воротник крахмальный, как фанера…» – пели куплетисты, клеймившие модников… Цена – 90 с чем-то рублей.
Все это шло из Китая советским братьям по борьбе с империализмом. А главный дар китайских друзей советским сестрам – зонтик от солнца, плоский, на бамбуковом стержне и со спицами из бамбука, обтянутый голубым или розовым шелком в бледный цветок. Как вязался такой атрибут изнеженности нравов с образом суровой строительницы социализма – бог весть. Между прочим, в правилах, регламентировавших труд путевого железнодорожного рабочего, было написано, что рабочий-женщина может перемещать за смену до 6 тонн грузов и материалов. Возможно, ей не помешал бы в солнечную погоду китайский зонт, но оставалось непонятным, как его держать, если руки заняты перемещаемыми грузами и материалами.
Да и стоил он рублей сто пятьдесят, а то и больше – не помню.
Несмотря на это, в нашем военном городке китайский зонтик имелся у всех гарнизонных дам – наряду с горжеткой и зимними ботинками на меху.
Но все перечисленное было не главным в китайско-американском проникновении на прилавки СССР.
Главными были мужские плащи все той же фирмы «Дружба», которыми жаждущая элегантности советская молодежь увлекалась неописуемо.
Плащи эти были двух фасонов – двубортный trench coat, бытовое название – «спогончиками», и однобортный riding coat, русское название – «балахонт», именно с «т».
Еще раз отмечу: удивительные эти продукты китайской социалистической промышленности товаров народного потребления были поразительно похожи на свои американские и английские прообразы. Легкие, без подкладки, что делало их вполне пригодными для носки теплой осенью, со множеством усовершенствований в крое, позволявших максимально изолироваться от непогоды. Например, внутри карманов плаща были прорези, которые позволяли залезать в карманы пиджака или брюк, не расстегивая плащ. Помню, что меня это хитроумие восхищало необыкновенно.
Китайские плащи были настолько популярны, что их даже не называли плащами – говорили просто «моя “Дружба”». Англичане так говорят про свою знаменитую марку – My Burberry.
…Школьное время катилось к концу все быстрее. Я уже достиг своего максимального роста 185 сантиметров и тех размеров, с которыми прожил примерно половину последующей жизни. Брюки – 46. Пиджак – 52. Воротник рубашки – 43. Обувь – тоже 43. Прошли годы, следом прошла жизнь. Цифры поменялись. Брюки – 52. Пиджак – тоже 52, но застегивается плохо. Рубашка – XXL, воротник не сходится все равно. Обувь – 44, трудно найти удобную… Куда-то делась фотография, на которой я в «“Дружбе” спогончиками» и в шелковом белом шарфе, свидетельствовавшем, что не чужда мне была не только мировая, но и отечественная, дворово-хулиганская мода… Вскоре после того, как меня сфотографировали, плащ «спогончиками» погиб ужасной смертью – его в первую университетскую осень взял поносить однокурсник и разорвал от кармана до края полы. Но я недолго жалел о потере. Какая уж «“Дружба” спогончиками», когда приятель мой, проходивший практику в Херсоне – не помню, что именно он там делал после своего второго курса медицинского, – купил у морячка настоящие джинсы! Подлинные Lee толщиной в палец.
Ладно, пока хватит о тряпках.
Прирученное время
Наш военный городок по уровню жизни был поселением очень и очень небедным. Большие офицерские оклады да еще доплаты за секретность и прочие тяготы службы позволяли гарнизонной публике прилично жить даже в конце голодных сороковых, а уж в пятидесятых – просто шиковать.
Архитектура, если можно так выразиться, нашего городка ничем не отличалась от застройки любого рабочего поселка, какие в то послевоенное время строили – в основном пленные немцы – вокруг больших заводов. Восьми– и двенадцатиквартирные, одно– и двухподъездные, оштукатуренные желтые и розовые двухэтажные дома имели в облике нечто неуловимо немецкое или, скорее, просто европейское. И это при том, что к строительству особо секретных городков пленные не допускались. Солдаты стройбатов без инородного участия сложили кирпич за кирпичиком наш ракетный Капустин Яр, «Москву-400», где я прожил с 1947 по 1960 год, начал и закончил школу, впервые и надолго влюбился… Они же отгрохали в этом стиле огромный подмосковный атомный (Электросталь, Министерство среднего машиностроения) город, где я проводил у дядьки и тетки, работавших именно на этом сверхсекретном Средмаше, все каникулы класса до седьмого. Дядька и тетка были мелкими служащими этого гиганта, мелкими, но привилегированными: они назывались «вольнонаемными», в то время как многие их сослуживцы числились «з/к» – знаменитая нелогичная аббревиатура от «заключенный»…
