Каменный пояс, 1978 - [6]

«Ну вот, начинается», — думает Наташа.

Разговор этот уже не первый. История молодежной бригады получила совсем неожиданный поворот. Захар Петрович, прикинув, что в целом от сопливой бригады, как начал он выражаться, не получить рекордных показателей, избрал иную тактику: бить не числом, а умением. Постепенно все породистые и удойные коровы оказались в группе Наташи. Для них ввели особый рацион. И ровно через полгода доярка Журавлева оказалась на первом месте в районе. О других молодых доярках уже никто и не вспоминал. А однажды Наташа со страхом заметила, что идет она сразу как бы по двум лестницам. Одна вверх, другая вниз. На этой, другой лестнице, ступени круты и быстро привели ее от восторженности к обиде и одиночеству. Среди людей, а как в лесу. Даже в словах матери Наташе все чудится подковырка.

— Пойду к Захару Петровичу, — говорит Наташа. — Он мастер на такие дела.

Мать нахмурилась.

— Остереглась бы, дочка, этой славы. Маркая она и липка… Люди-то не слепые, им хорошо все видать. Любому породистых коров дай…

Вот-вот, снова да ладом. Каждый день мать заводит этот колкий разговор. Жалит и жалит.

— Я что, не работаю? — закричала Наташа. — Мозоли с рук не сходят. Вот, глянь! Свежие… Отец ворчит и ты туда же. Надоело!

— Не кричи, — голос у матери слаб, но строг. — Ты речи говоришь, а виновата я. Меня винят люди-то.

— Завидуют.

— Как не завидовать? Работать вместе, а почет — одной. На отца не серчай, он правду говорит.

— У Захара Петровича тоже правда: один всегда должен впереди идти. Для примера, чтобы равнялись.

Был такой разговор. Прошлой весной. Кузин пригласил Наташу в контору, усадил к столу, повздыхал насчет того, что Журавлям не повезло, крепко не повезло. Не родились тут космонавты, всякие знаменитые артисты и ученые. Пропадает деревня в безвестности, пропадает, даже в своем районе не все про нее знают, а про область и говорить нечего… После такого вступления Захар Петрович разложил перед Наташей районную сводку надоев молока и свою, колхозную. «Отстаем, Наталья Ивановна! — сказал он строго. — Отстаем по главному показателю животноводства, а по нему определяется и оценивается вся наша способность работать. Улавливаешь?» Наташа согласилась, что далеко еще дояркам из «Труда» до верхних строчек районной сводки. Но у Захара Петровича уже готов был план скорейшего прохождения этой дистанции. Он нажимал на заразительность примера, на комсомольский задор, его мобилизующую силу, заинтересованность и тому подобное…

Появился младший Журавлев — Андрюшка, одетый в трактористские доспехи: кирзовые сапоги, фуфайку, на голове старая шапка в пятнах мазута. Еще нескладен он, угловат (в кость пока идет, говорит Иван Михайлович), в лице перемешано все: брови и губы матери, нос отцов — прямой и остренький, глаза тоже отцовы — цвета голубого, чуть сощуренные, насмешливые.

— Торжественно обещаю, — закричал он, — выполнить две нормы! Сам товарищ Журавлев пожмет мне руку и скажет: «Молодец, сын!»

— Ступай, балаболка! — гонит его Мария Павловна. — Пожмет он тебя хворостиной по одному месту.

— Бегу, бегу! Вы тут про наш праздник не забывайте. Все-таки первый выезд в поле. Чтоб пирог во-от такой был! А теперь я полетел!

Но в дверях Андрюшка столкнулся с Григорием Козелковым.

Это примечательная в Журавлях личность. Кудряво-черноволосый красавец тридцати лет по причине беспросветной лени перебрал великое множество профессий. Он был заготовителем кожсырья, заведовал клубом, вел трудовое обучение школьников, учился в техникуме, прошел короткую и убыточную производству агрономическую практику, а ныне справлял учрежденную Кузиным должность помощника председателя, проще говоря, был на посылках.

— Дай обниму тебя, Гришенька! — Андрюшка раскинул руки для объятий, но Козелков, отшатнувшись и ударившись затылком о косяк, отстранил юного механизатора, прошел в комнату.

— Здрасте, Марья Павловна, здравствуй, Наташенька, — поклонился Григорий и вручил Наташе букетик первых подснежников. — Прошу принять скромный дар весны…

— Ты вот что, Григорий, — перебила его Мария Павловна. — Пособи Наталье. Извелась с этой писаниной, как наказанье какое.

— За этим и направлен Захаром Петровичем, — деловито сообщил Григорий. — В целях оказания содействия и помощи.

— Ну так содействуй.

— Ладно, пройдусь рукой мастера, — Козелков уселся к столу, разложил листочки, прочитал, закачал головой. — Детский лепет. Установка Захара Петровича такая: ярко и возвышенно сказать про успехи колхоза. Далее ставим ряд проблемных вопросов. Шефам напоминаем, чтобы новый коровник быстрее строили. Это же форменное безобразие, откровенно выражаясь! С прошлого года голые стены стоят. Затем переходим к механизации животноводческого труда. Далее говорим о повышении качества продукции и обращаемся с призывом… А то начала — расскажу, как я работаю…

— Пускай Кузин сам говорит про коровник, — Наташа передернула плечами.

— Не Кузин, а ты скажешь… Председатели всегда что-нибудь просят, ноль на них внимания. А ты наш маяк, знамя, так сказать. Прислушаются и примут меры. Как выражается Захар Петрович, это большая стратегия… Впрочем, мы на эту тему еще поговорим, а сейчас быстренько собирайся. Там из телевидения снимать приехали.