Каменный пояс, 1975 - [41]
— Без риска ни одно дело не делается. Тем более во время войны. Бросайте на это все силы. И немедленно.
...Сталин, опустив глаза, внимательно слушает Тевосяна, не перебивает его, когда он касается даже некоторых технических деталей. Поднял глаза, едва лишь нарком заговорил о риске.
— Значит, риск все-таки есть? — спросил он глухо. — Но если рискнем, то выиграем время, — я вас так понял, товарищ Тевосян? Какой выигрыш во времени?
— Думаю, дней сорок пять.
— Нам сейчас время дороже всего. А рисковать приходится, надо только свести риск до минимума. — Встал, вышел из-за стола. — Передайте магнитогорским товарищам, что мы в них верим и надеемся на них, пусть действуют смело, решительно, мобилизуют все силы.
Силы были мобилизованы действительно все. Днем и ночью проектировали приспособления и тут же их воплощали в металл. Днем и ночью шла реконструкция блюминга. Невыносимо трудно было выдержать чрезвычайно напряженный ритм.
Звонит Тевосян, беспокоится, сообщает, что доложил о проекте магнитогорцев членам Политбюро, Сталину.
— Зачем вы рассказали Сталину? — беспокоится Носов. — Рано, очень рано еще...
— Ничего, ничего, — отвечает нарком, — будете горячее работать. На вас сейчас вся танковая промышленность смотрит, вы выполняете наиважнейшую боевую задачу.
Наступило 28 июля сорок первого года.
В последний раз проверены все механизмы и приспособления. У главного поста управления в напряженном ожидании — Носов, Рыженко, секретарь горкома партии, парторг ЦК ВКП(б) на комбинате, почти все, кто причастен к этому делу.
Была твердая уверенность в успехе. Но разве можно все предусмотреть! На всякий случай решено было первые испытания провести не с броневой, а с более мягкой сталью.
Отдана команда. Старший оператор Василий Спиридонов взялся за рукоятку. И вот уже слиток зажат в валках блюминга. Прокатка идет нормально.
И вдруг — треск. Авария мотора. Это было чистой случайностью, именно такой, которую почти невозможно предусмотреть — прямого отношения к прокатке авария не имела.
Через 28 часов вновь начали испытания.
Василий Спиридонов сел на свое рабочее место. Он не в силах совладать с волнением. Мучает мысль: а вдруг...
Слитки мягкой стали прокатаны отлично.
Спиридонова предупреждают: пошел слиток броневой стали. И только в эту ответственную минуту к старшему оператору пришли спокойствие и уверенность. Работает с ювелирной точностью, тонко, осторожно. Первый пропуск через валки — миллиметр обжатия. И так — постепенно — сорок пять пропусков... Лист убран с блюминга.
Его ждала вся страна — с надеждой и волнением. И пошла броня Магнитки.
Варка броневой стали в мартенах дуплекс-процессом — это был выход только на первых порах. Метод малопроизводительный.
Было бы идеально, если бы удалось варить броневую сталь в большегрузных мартеновских печах с основным подом, словом, в обычных магнитогорских мартенах.
Да, но это — неслыханная техническая дерзость, покушение на каноны металлургической науки и практики.
...К Носову являются два ленинградца из Бронебюро. Разговор идет о том же: как увеличить выплавку броневой стали. Ленинградцы рассказывают, что они давно уже думают над тем, как организовать выплавку броневой стали в обычных, так называемых основных мартеновских печах. Они пришли договориться о том, чтобы продолжить опыты на комбинате. Не согласится ли директор выделить им для этого небольшую печурку в фасонно-литейном цехе?
О том, как дальше развивалась беседа директора с «броневиками», вспоминал несколько лет спустя Г. И. Носов:
— Сколько же времени вы экспериментировали и на каком заводе?
— Около шести лет, на Ижоре.
— И добились успеха?
— К сожалению, все пошло в брак, но...
— Нет, нам с вами не по пути. В фасонно-литейном цехе вам делать нечего.
Вижу их удивленные и разочарованные лица. Минутная пауза — и я добавляю:
— Хотите — попробуйте на мартене. Дадим вам печь.
— На больших мартенах? А если не выйдет! — почти испуганно восклицают они.
— А если мы подведем фронт и не дадим ему нужной стали? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Эти два научных работника взялись за дело. Решено было через несколько дней провести опыты на большой печи. Сначала пять плавок, а если бы нас постигла неудача, то еще пять плавок.
И вот большая печь загружена по новому рецепту. Процесс ведут сталевар Авраменко и мастер Хилько.
Первая плавка не удалась.
Вторая плавка удалась. Третья пошла в брак, и четвертая тоже. Пятая, шестая, седьмая, восьмая... удались. По химическому анализу броневой металл ничуть не отличался от сваренного в «кислых» печах. Броню прокатали и отправили на полигон для испытания.
«Металл годен», — сообщили нам через несколько дней.
Каждый второй танк и каждый третий снаряд в годы войны были изготовлены из магнитогорской броневой стали.
Ветераны Магнитки Д. Д. Козенцев (слева) и Герой Социалистического Труда Н. У. Пауков.
Фото Г. Обрезкова
2. Наша «катюша»
Красная Армия получила в 1941 году новое грозное оружие — реактивные минометы («катюши»).
«Великая Отечественная война Советского Союза. 1941—1945».
В годы войны, да и целые десятилетия после ее окончания, о «катюшах» не принято было ни говорить, ни расспрашивать.
