Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - [56]

– Где? – гнул свое Волькша.

– Где-где – на Бирке.

– На Бирке, говоришь, – переспросил Волкан, прищурившись совсем как Година, когда тот собирался прищучить кого-нибудь за недомыслие: – Пять дней до Бирки плыть. День кнорры собирать. Пять дней назад. А через седмицу сюда явятся драккары даннского конунга. Ты будешь его хольдов воевать?

Гунес потупился. Многие варяги полезли пятернями в глубь своих косм, дабы понавычесывать свежих мыслей.

– Я думал поискать даннских кнорров, – вставил Хрольф: – Может, в Золотом городе[163] найдутся, а, если там не найдем, так в Коге точно сыщутся.

– Тогда даннских шеппарей в долю брать придется. А еще и сверх того платить. За молчание.

Добыча таяла прямо на глазах манскапа. Три кнорра могли взять семь-восемь десятков фольков и кое-какое добро. Гром мог взять еще десяток пленников и сундуки с поживой. Как забрать еще три с лишнем сотни невольников и гору утвари, не говоря уже о домашней скотине?

– Ладно, – склонился перед неизбежным Уле: – Заберем самых здоровых парней и красивых девок, серебро и добро побогаче. Остальных убьем, а городец спалим.

– Нет! – гаркнул Волькша так, что мосластый гёт даже присел от испуга: – Я, Каменный Кулак, это моя добыча! И пока вы хотите, чтобы я был с вами рядом, вы не будете убивать пленников! Вам ясно?

Варяги ошалело уставились на Волкана. Да, они видели Каменного Кулака в бою! Да, они благоговели перед его даром сносить одним ударом любого противника! Но они никак не могли уразуметь, что вот это щуплый, упрямый парнишка – и есть тот чудо-воин, благодаря которому они вчера одержали небывалую победу.

– Кто желает сказать слово против – путь выходит со мной на поединок, – пустил Волькша свою последнюю стрелу. От собственных слов у него похолодело в груди. Если варяги вздумают накинуться на него всем гуртом, то непременно задавят. А заступится ли за него Олькша, Годинович не знал.

Он смотрел гребцам в глаза не мигая, точно волк на свиней. Темный ободок вокруг его зрачка стал почти черным. Кожа на его скулах натянулась от напряжения. Губы пересохли. Виски пылали точно кто-то прижимал к ним головешки.

Один за другим свеи отводили глаза.

– Мы сделаем так, как сказал наш шеппарь, Хрольф, – подытожил Волькша, с трудом переводя дыхание. Каждый закоулочек его тела неистово дрожал.

– Волькша! Братка, – раздался голос Олькши, все это время силившегося понять смысл перебранки: – Я замаялся стоять тут как баран. Объясни мне, наконец, о чем вы тут рядитесь?

Волкан отвел Рыжего Люта в сторонку и не спеша растолковал ему задачку с кноррами. Хвала Велесу, Олькша внял разъяснениям и даже согласился с тем, что негоже убивать пленников.

Когда парни вернулись к драккару там разгорелся новый спор. Оказалось, что никто не хочет оставаться в Хохендорфе сторожить фольков и добычу.

– Хрольф, хитрая лиса, после того, как ты заберешь серебро для покупки кнорром, тебя можно тут и не дождаться. Вдруг как ты забудешь сюда дорогу? – кричали из толпы.

– Вы же мой манскап, моя русь! – бил себя кулаком в грудь шеппарь: – Я же за вас саму Рэну за волосы оттаскаю!

Однако его цветастые посулы пролетали мимо ушей гребцов, знавших о повадках «потрошителя сумьских засек» не понаслышке.

– Я останусь в Хохендорфе! – выкрикнул Волькша: – И буду ждать вас с кноррами.

Олькша понял сказанное приятелем и пробасил, что он тоже останется в городце. Но Годинович, что-то шепнул ему на ухо и тот закивал головой.

– Ольг поедет с Хрольфом! – огласил их сговор Волкан.

Эта новость изменила расклад сил. В манскапе сразу нашлись охотники дожидаться кнорров подле добычи. Их оказалось больше половины гребцов, и Волькше пришлось вновь вступить в пререкания спроваживая свеев на гребцовские сундуки.

Когда разногласия были исчерпаны, Хрольф дал приказ готовиться к отплытию.

Серебряных и золотых монет, цепей, и другой ценной утвари среди добычи оказалось достаточно, чтобы уговорить любого купца уступить три, а то и четыре своих кнорра. Хитрый сын бондэ разложил их по пяти мешкам, чтобы не показывать продавцу все серебро разом. Дескать, увидит – тут же цену поднимет.

Закатили на драккар бочонок с пивом и притащили жареную свинью, что осталась почти нетронутой со вчерашнего дня. Расселись по сундукам, обмениваясь грубыми шутками с теми, кто оставался в Хохендорфе.

– Что Варг, прельстила тебя рыжая ругийка? – подмигнул Хрольф Волькше.

Волкан вскинул брови.

– Сочная фру, – подбодрил его свей: – я бы тоже с такой еще пару дней позабавился.

– Я же просил тебя, Хрольф, не шутить так больше, – процедил сквозь зубы Волкан, и в следующее мгновение шеппарь отлетел головой в борт.

– В следующий раз не пожалею, Родной Земли возьму, – пригрозил он Хрольфу. Удар пустым кулаком не был таким сокрушительным, как те, что Волькша рассыпал накануне, но челюсть у шеппаря болела до следующего утра.

Ругийка

Когда Волкан и пятеро варягов вернулись в стены Хохендорфа, городок показался им похожим на разворошенное гнездо. Несколько напуганных, неприбранных женщин, пользованных шёрёвернами в ночь после Победы. Свора обожравшихся уличных собак. Гора разных полотнищ. Посуда. Котлы. Прошедшее не одни руки плотницкое сручье.