Каменный Кулак и Хрольф-Потрошитель - [55]

– Ну, не совсем так, – поспешил Хрольф ему на помощь: – Пойми, венед. Ты теперь русь. Над тобой теперь Тор и Один, а они глупостей не любят. Сам посуди, хорошо ли на званом пиру рот от угощения воротить?

Волькша покачал головой.

– А что подумает радушный хозяин, если ты побрезгуешь его гостинцем? Пригласит ли он тебя снова? Станет ли вспоминать ласковым словом? Или он все-таки затаит обиду?

Волкан кивнул. Ему не нравилось, что Хрольф поучает его, как неразумного дитятю. Мало того, он уже догадался, куда тот клонит, но решил терпеливо слушать шеппаря до конца.

– Пойми, Варг, ты – больше не сын бондэ. Ты – Steinknytnдve – трувор, Великий Воин! Ты – званый гость на пиру однорукого Тора. Сражение – вот его пир, добыча – вот его гостинец. Отвергая дары Победы, ты рискуешь потерять благоволение сыновей Одина.

Хрольф еще долго нанизывал слова на нитку лести, а Волькша стоял и думал о последних словах Лады-волховы о его Доле. Неужели это и есть его стезя? Грабит? Полонить? Насиловать? В этом миг он был так благодарен Ятве, своей возлюбленной матушке, за то, что она попыталась избавить его от этой Доли. Макошь, конечно, не перехитришь, но мудрая женщина сделала все, что смогла…

Волькша оглядел Хохендорф. Был он в разы больше Ладони. Вокруг него шел ров и обшитый бревнами вал. А вот ведь, пал городец под наскоком кучки варягов, никогда не считавшихся храбрецами. И тут сердце Годиновича сжалось страхом. Он представил себе, как варяжские драккары вонзают свои хищные носы в мягкий Ладонинский берег, как под завывание рогов и стук щитов к родному городцу бегут кровожадные свеи, данны или норманны, как мечутся в ужасе его сродники и соседи…

– Варг, Каменный Кулак, пойми: таково повеление Одина – враг должен быть убит, – продолжал тем временем Хрольф: – Если ты забрал у врага его пожитки, но не убил его, ты – вор, а Один никогда не посадит вора за стол с героями, что наслаждаются мясом Сэримнира.[162] Если ты не убил врага в бою, а пленил его, то у него больше нет жизни. Она теперь твоя. Ты можешь прервать ее, когда захочешь. Ты можешь продать ее другому, и тогда он сможет делать с твоим врагом все, что захочет. Если тебе не нужен фольк или ты не желаешь возиться с его продажей, ты можешь оставить его, но он должен всю жизнь платить тебе за право жить. Вот и все. Так что, если мы не хотим прогневить Одина, мы должны или оставить здесь людей и сделать их данниками, или убить их и забрать добычу, или увезти с собой и то и другое. Но Хохендорф уже платит дань Хареку Ленивому, так что у нас всего два пути. Понимаешь, Варг?

Волькша вспомнил страшную былицу, рассказанную когда-то Годиной про варяга Эрика Кровавая Била, того самого, что убил девятнадцать своих братьев. Однажды Эрик попал к одному бондэ. Каким образом это произошло, Волкан запамятовал, но только приглянулось Кровавой Биле кое-какое добро в доме. Ночью Эрик выкрал его и бежал. Но на полдороге опамятовал, вернулся и… убил бондэ. После чего пошел восвояси весьма гордый собой. Раньше Волькша не верил в эту байку, но теперь понимал, что Эрик всего лишь хотел остаться воином, а не вором. Вот он и убил человека, на чье добро позарился.

И опять видение кровожадных варягов осаждающих Ладонь пронеслось у Годиновича перед глазами… Может быть, в том, чтобы уводить шёрёвернов подальше от Волховских берегов, и есть его Судьбе. Вон, Уле, нынешним утром был готов пощекотать за него старуху-смерть. На лицах прочих еще недавно было написано то же обожание. Если только он позовет, они пойдут за Каменным Кулаком до самого края Яви. Пойдут и в Навь, буде он скажет, что ступит в Кощеево царство первым. Так, может, пусть они ярятся как можно дальше от Гардарики! Может статься, что быть Перуновым помазанником как раз и значит уводить беду от родного дома?

– Так что Варг? – нарушил его задумчивость Хрольф.

Манскап терпеливо ждал ответа Стейна Кнутнева. Олькша переминался с ноги на ногу, точно желал помочиться.

– О чем вы тут болтаете? – спросил верзила.

– Потом расскажу, – ответил Волькша, а сам подумал, что лучше бы Ольгерду и вовсе не знать то, что втолковывал ему Хрольф. С такими обычаями Рыжий Лют и вовсе человеческий облик потеряет. Ему же побеждать да пленить, ломать да калечить все равно, что браги медовой напиться. Только ведь рано или поздно, а варяжская «мудрость» и до него дойдет. Что тогда будет?

– Варг? – еще раз позвал шеппарь: – Что скажешь?

– Людей надо отпустить, – спокойно повторил свои давешние слова Волкан: – Но…! – возвысил он голос, дабы не дать варягам раскричаться: – Но не всех.

Шёрёверны нахмурились, но пока хранили молчание.

– Сколько гребцов надо на кнорр?

– Ну, это какой кнорр брать, – ответили ему: – Можно шестнадцать, можно меньше, но тогда он пойдет совсем медленно.

– Сколько надо людей, чтобы гребцов-невольников в узде держать?

– Человек пять.

– А нас сколько?

– Двадцать один.

– А сколькие из вас умеют с кормовым веслом управляться?

Таких оказалось три человека, кроме Хрольфа.

– Выходит нам более трех кнорров без надобности. Так?

– Так ведь можно кнорры с манскапами взять! – возразил Гунес.