Каменные часы - [59]

Тогда смерть отпустила ее и пока больше не приходила к ней. И Катерина вернулась домой словно омолодившейся и окрепшей. И никто этого не заметил. Зато увидели, как до самой калитки дома проводила ее овчарка отставного полковника.

Этому поразились.

Катерина горестно улыбнулась, едва заметно печально дрогнули уголки ее морщинистых губ. Да, этому поразились, а не тому, что так долго жила она за Аграфену и многих погибших сельчан, первой затопила печь в свободной и мертвой деревне.

Новые люди жили маленькими событиями, охотно отзываясь на необычное известие, любили поглазеть в телевизоры и посплетничать. Что ж, про нее худого не говорят. Не замечают, что еще жива. Торопятся жить без лиха.

Это так.

И сколько раз старая Катерина примечала: меньше среди новых людей счастливых, чем было то раньше. Без душевного свободного покоя они живут на деревне и поэтому отдалены друг от друга, страдают от одиночества. Собираются часто в будни пировать, а сами перестали петь, больше слушают пластинки и магнитофоны. Сердечные разговоры заменили шутки и тосты. Городские анекдоты.

Сама она не чувствовала одиночества, жизнь людей вокруг приносила ей облегчение и радость. Другое дело, что эти новые люди не знали себе цену и не хотели слушать природу родной земли, да и свою природу тоже.

Смотря иногда в зеркало, Катерина видела, что со временем стала маленькой, сгорбленной, седовласой старушонкой, и не переставала удивляться, ибо в эти минуты не ощущала себя такой, казалось, тело ее слушалось и служило безотказно. Как в молодости, не было ему сносу.

Природа хранила и спасала. Она верила в это и часто ходила в лес послушать пение птиц, посидеть на лужайке, подышать травами, поглядеть на таинственное небо и встретить зорю.

Вот приучилась пить росу с цветов, собирать ее в пахучий липовый лист и умываться росой по утрам. Легкой становилась голова, дорога сама несла домой на своей теплой мягкой спине. И босые ноги не томились, а отдыхали.

Почему раньше эта благодать не открылась ей?

Некому рассказать, как постепенно обычный ветер разделился для нее на многие ветры и она смогла их различать и не путать. Случилось это само собой как будто, и все-таки помнились первые необычные ощущения множества стихий, взаимопроникавших друг в друга, зависящих друг от друга и в то же время существовавших, на первый взгляд, особняком.

Может быть, это знание пришло, когда в ее горницу залетела шаровая молния, но еще раньше Катерина, сидевшая у окна, увидела над лесом тяжелую тушу мрачной, черно-лиловой тучи. Оттуда, сверху, обрушилась зигзагом молния к земле и ударила перед ее домом в палисадник.

Нет, она не испугалась, не закрыла глаза и ясно видела, как из травы, где исчезла огромная хвостатая молния, поднялся блистающий, радужно-красный небольшой шар — словно необыкновенный детский мячик — и поплыл в открытое настежь окно.

Катерина почувствовала, что ветер, упавший вместе с молнией, приник к земле и потек по ней холодными струями, и у нее сразу в возникшем сквозняке замерзли ноги.

Красный шар влетел в горницу и сделал по ней плавный круг, задержался совсем близко от лица Катерины, и она могла поклясться, что шар дышал и огонь в нем был живой, и успела с удивлением подумать, что люди, оказывается, обогреваются всю свою историю — мертвым огнем.

Шар вылетел из окна, обогнул угол дома и исчез под оглушительный раскат грома. Хлынул обложной ливень, но Катерина долго еще не закрывала окно, сидела неподвижно, вся во власти посетившего ее живого огня.

Ночью она спала, как спят лишь в юном возрасте, к ней вернулось забытое чувство полета. Старая вновь остро его пережила, взмывая во сне над деревьями и проваливаясь в колодец тетки Аграфены.

Следующий день выдался праздничным от благоухающей на солнце промытой зелени. Катерина попила чаю с малиной и вышла в палисадник, гадая, отчего молния ударила именно к ней.

Она нашла то место, опаленную траву и два тяжеленьких медных, словно игрушечных, мячика с отполированной поверхностью. Раньше они никогда не попадались ей на глаза, и она вспомнила, что в полдень вчера принесла из леса почерневший от времени медный прут и воткнула рядом со скамейкой, куда присела отдохнуть, и забыла подпереть этим прутом тяжелую от ягод ветку крыжовника.

Медный прут молния превратила в полированные черные шары. Не было в них ни прожилок, ни огненных искр, вода на гладкой поверхности не имела сил растечься и собиралась в капли. Они-то и загорались на солнце рубиновым огнем.

Удивительное дело с этими шарами. Покоясь в руках, они ласкают их едва уловимым теплом, которое никогда не иссякает, и снимают головную боль и сердечное недомогание.

Молнией рождены чудесные шары.

О том она помнила постоянно и незаметно привыкла их носить всюду с собой, несмотря на тяжесть. Ей предстояло долго жить, и Катерина обрадовалась неожиданному подарку.

И в мысли не пришло, почему же так случилось, что молния упала к ней в палисадник с ромашками, тюльпанами, георгинами и немногими ягодными кустами — ведь молния обыкновенно бьет в высокие и одинокие деревья. Таких давно уже нет в деревне. А ударила молния в медный прут, как в громоотвод, и не поразила маленький дом старой Катерины.