Хобр явно отвратительный тип.
— Так, что тут у тебя дальше… Молодец, сын мой… Все по нашим обычным схемам, ты прекрасно чувствуешь специфику нашей святой работы… Неопровержимые доказательства причастности Криля к колдовскому, короткохвостому племени. Молодец, Завр. Прекрасное начало. Я не ошибся в тебе. С легкой душой и без всяческих колебаний я при тебе и подписываю приговор. Сожжение его, этого колдуна, назначаю через семь дней на Празднике Бессмертного Зуя. Вот и все. Число. Подпись. Печать. Давай же отметим твой первый успех несколькими глотками святой воды.
- Признателен за высокую оценку моей работы, Великий Кверкус. Вы вдохновили меня. Вы привлекли меня к святому делу.
— Это верно, — с чувством превосходства улыбнулся Кверкус. — Кстати, скажи мне… — Кверкус поставил на стол два бокала, наполнил их из граненой бутылки, сам сразу же выпил и налил себе еще. — Скажи мне откровенно, тебе жаль этого Криля?
Завр удивленно поднял взгляд.
— Не понимаю вас.
— Понимаешь.
— Нет. Не понимаю, — упрямо, с напряжением повторил Завр.
— Выпей. И не становись в позу святого дурня, хватит с меня святого Ракамеля, — Кверкус приветливо улыбнулся. — Так жаль тебе Криля?
Завр в растерянности молчал.
— Твое молчание мне понятнее слов, — продолжал Кверкус. — Ты не можешь не жалеть его… Извини за нескладность сказанного… Не можешь, по крайней мере потому, что он первый колдун, выявленный тобой. Я скажу еще несколько напутственных слов, чтобы ты лучше понял и меня, и себя, и наше святое дело. Вне сомнения, как живые живому — пока живому — мы не можем не сочувствовать уважаемому Крилю, и не можем не понимать, что он мог бы просуществовать без каких-либо приключений до глубокой старости и умереть в славе и достатке. Но… мы не можем не знать того, что каждая существующая живая структура должна обновляться, очищаться и бороться. Одним словом — приспосабливаться. И не только внутренности должно освобождать живое существо каждое утро. Иначе наступит внутреннее гниение. Ускорится смерть. Ведьмы и колдуны, особы, замыкающиеся в себе, которые отмежевываются от мира, губят святую энергию святых созданий, переливают ее из пустого в порожнее, это отбросы, от которых должно освобождаться каждое поколение динозавров. Они мешают нам становиться мельче. И скажем проще и откровеннее, сын мой, если бы их не было, то и святые не нужны были бы… Это наша работа, наша форма святого развития, наша жизнь. Без колдунов я не представляю своего существования. Я люблю их. Так, как ты любишь свой омлет, сын мой.
— Вы и об этом знаете?
— «Знаю» — это не то слово… Я просто читаю мысли и движения души… Это приходит с возрастом, сын мой. Понимаешь? Я люблю колдунов всех сразу и по отдельности. И мне, безусловно, очень жаль их. Я сочувствую каждому колдуну так, как живой может сочувствовать живому. И ты, сын мой, не утрать этой способности. Иначе жизнь твоя станет пресной, неинтересной, и даже противной, ибо только любовь освещает существование животворными святыми лучами. Вспомни, сын мой, свой любимый омлет, и подумай о тех яйцах, из которых он сделан… Ну? Ведь от этого ты не перестанешь любить омлет? — Кверкус сдержанно засмеялся, налил себе еще бокал, медленно выпил. — Это одна из мудростей активного приспособления.
— Я начинаю понимать вас… Спасибо за эти слова. Большое спасибо. Вы меня утвердили в том, о чем я смутно догадывался.
«Молодец этот Завр. Отчего это Дине взбрело в голову, что его нужно приструнить? Дьявольское наваждение? Радовалась бы, что нас двое у нее. А он — молодец. Станет настоящим святым».
— Хочу вам сказать, уважаемые коллеги, что о тех, кто сомневался в реальности существования ведьм и волшебства или кто осмеливался разоблачить обман, о тех говорили однозначно: «Находится под влиянием злого духа и заслуживает либо вечного заключения, либо смертной казни». И несомненно, мы можем не только догадываться, но и хорошо понять, в каком состоянии и в каком страхе жили прежде ученые, которые способны были постичь или хотя бы почувствовать всю глубину духовной пустоты и воинственного безумства…
— Интересно, как это Андрей сумел ящерку приручить. — И придет же такое в голову!
— А может, он — чудак с приветом, как говорит моя Светка.
— Додуматься только ящерку приручить. Циркач. И зачем ему этот институт. Приезжал бы ко мне домой, там у нас в яру ящериц таких на всю жизнь хватит.
Завр позвонил и стоял спокойно и сосредоточенно, будто пришел не домой, а по крайней мере на заседание.
Дина, бледная и испуганная, открыла ему. Но Завр не заметил ее состояния сразу. Похлопал жену по плечу и заговорил самодовольно:
— Можешь меня поздравить… А еще говорила, что из меня никуда не годный святой… Оказалось — прекрасный. Сегодня меня повысили в моей святости, моя дорогая.
«Последняя свинья этот Кверкус после этого. Будто я его не просила. Пообещал же… А теперь идиот мой вообще нос задерет…» — подумала было Дина, но вспомнила о снесенном яйце. — Ты ничего не замечаешь?
— Что ты говоришь, моя дорогая?
— Неужели не замечаешь, что я немного похудела?! — истерично закричала Дина.
Завр удивленно и испуганно молчал. Наконец сообразил, о чем Дина говорит.
