Каменное сердце - [62]

Вокруг них стоял гул разговоров и звон посуды. Бледный свет по каплям, словно белое вино, сочился на грязные тарелки. Лейла нервно мяла лежащую на столе свернутую салфетку. Убедившись в том, что парочка по соседству все еще проявляет к нему интерес, Шульц наклонился к уху Лейлы. Его рука подползла по скатерти к маленьким белым пальчикам и бесстыдно их накрыла. Он продолжал нашептывать слова совершенно невинные, чтобы не раздражать Лейлу, но прикидывался при этом зрелым и очень уверенным в себе мужчиной, только что соблазнившим юную девушку. Может быть, ему представлялось, будто толстяк, вместе со своей убогой супругой за ним наблюдавший, завидует его удаче. Он был пьян и жалок. И посадил на свой новенький галстук желтоватое пятно.

Лейла хотела убрать руку, но пальцы Шульца сжались подобно холодным когтям стервятника. Ей было противно до тошноты, но она сумела ценой нечеловеческого усилия расслабиться, выждать и подумать. Она решила начать действовать. Изобразила на лице робкую улыбку и, не подгоняя событий, мило склонила головку и произнесла несколько слов, будто бы неумело вступая в эту игру соблазнения. Шульц был на седьмом небе. Со стороны казалось, будто Лейла полностью ему покорилась и отвечает любовнику намного старше ее самой стыдливо и вместе с тем чувственно. Внезапно, не меняя прелестного сообщнического тона, она произнесла:

— Извините. Мне надо кое-что взять в машине. Сейчас увидите, это сюрприз. Дайте мне ключ.

Ей удалось деликатно высвободиться. Она обошла стол и, мимолетно погладив Шульца по затылку, принялась с ласковой фамильярностью водить руками по его груди и бедрам, словно была с ним достаточно близка, для того, чтобы позволить себе самой взять ключи, обшарив его карманы. Как она и предполагала, он охотно позволил ей по-кошачьи тереться об него. Возбуждение и неожиданность полностью усыпили его недоверие. Он никогда бы не подумал, что эта девочка может вот так вот себя вести! Решительно у него сегодня удачный день!

Лейла подумала, что конверт должен быть во внутреннем кармане пиджака, если только Шульц не засунул пачку купюр в новенький бумажник. И в самом деле, слева лежал туго набитый кожаный мешочек. Для ловких рук трудности ни малейшей… Когда Лейла была маленькая, братья предлагали ей поиграть в карманного воришку. Это было настоящее обучение. Они прятали на себе какой-нибудь мелкий предмет и ходили с закрытыми глазами, а сестра должна была его вытащить так, чтобы они ничего не почувствовали. Закрыв руками смеющиеся физиономии, они вопили: «Ну, долго тебя еще ждать?» Но Лейла, страшно гордая, уже размахивала найденной штучкой: «Да вот же она, уже все! Сами вы никудышные!» И все трое хохотали до упаду.

Она с омерзением поцеловала в пылающий лоб человека, воображавшего, будто он за двое суток почти вылечился и разбогател. Схватила связку ключей, весело позвенела колечком, объявила, что она на минутку, и направилась к двери. Он с глупой доверчивостью смотрел ей вслед. Когда Лейла вышла из зала, он подмигнул толстяку за соседним столиком и налил себе еще.

Лейла, не теряя времени даром, вытащила из машины свою куртку и рюкзак. Красное пальто она оставила в гардеробе. Все дверцы бросила нараспашку и быстро зашагала через пустые поля. Отойдя чуть подальше, изо всех сил забросила ключи в какой-то заиндевелый куст. Она ждала, пока окажется достаточно далеко для того, чтобы вытащить кожаный мешочек, который был засунут за пояс ее джинсов, и изучить его содержимое. Представляла себе, как Шульц, оставшийся без денег и без ключей от машины, сейчас нетерпеливо постукивает ножом по ножке своего бокала. Теперь ее от этого человека отделяли поля, леса и запутанные тропинки.

Наконец, присев на корточки в канаве, она открыла мешочек. Внутри было много очень крупных купюр. Она отсчитала сотню, потом другую. И в полном одиночестве расхохоталась, подумав о том, сколько, по словам Карима, надо было заплатить, чтобы купить в Марселе настоящий фальшивый паспорт и билеты на корабль и уплыть в далекие-далекие края. В один прекрасный день, уже скоро, кончится зима…

Я отложил ручку. Стряхнул ребром ладони несколько красноватых песчинок, странным ветром занесенных на мои странички. Я прекрасно понимал, что меня заставило одним духом сочинить этот новый эпизод.

Ах, вот как? Девочке было жаль безработного бродягу, умершего морозной ночью? Ну так вот, все улажено! До чего же легко воскрешать персонажей! Неожиданная развязка или неправдоподобный поворот. Достаточно самой малости: «Вот тут-то он и заметил посреди стола толстый конверт..» Значит, теперь этот тип не умрет! Вот только одна загвоздка — он перестал вызывать такое сочувствие. Психология так быстро изменилась. Маленький фокус в ресторане — и пачка денег в конце концов досталась сбежавшей из дома девушке. Ловко сработано! Впрочем, еще через несколько глав я устрою так, чтобы она потеряла свою добычу.

Вот так, сидя на этой террасе, плывущей над шумом Марселя, я вернулся к прежней деятельности романиста-поденщика и вновь испытал ощущение всемогущества, от которого слегка подташнивало. Всемогущества, умещающегося между пером и бумагой.