Каменное поле - [11]

— Это наверняка. Экка, кому ж еще… хотя почему, любой другой в редакции мог бы… но зачем? Пытаются меня поймать, черти…

— Разрешите представиться —Блюмквист, — сказал крупный мужчина. — Стиг Блюмквист, или просто Стиккан. Как я уже сказал, я живу напротив. Мы будем рады видеть вас у себя any time[3].

— Спасибо, — ответил Юнас. — Большое спасибо.

У него поползли по спине мурашки от страха перед предстоящим телефонным разговором, надо звонить немедленно и поговорить с Эккой, сказать ему, что, мол, договор договором и так далее и тому подобное… тщательно продумать каждое слово, каждую интонацию… А если Экки не окажется в редакции, я буду продолжать звонить и перед этим каждый раз повторять про себя — четко, спокойно, безапелляционно — то, что должен сказать. Почему они не открывают, они обязаны открыть, владение телефоном налагает большую ответственность, мало ли кому понадобится позвонить по неотложному делу, минута может быть решающей, на несколько минут задержишься, и будет слишком поздно… Юнас зашел за бензоколонку и начал репетировать разговор с Эккой. Он говорил тихо, но четко, повернувшись лицом к ближайшей яблоне.

— Тебе нужен бензин? — спросил маленький рыжий мальчик, подходя с другой стороны лужайки. — Никого нет, тебе придется подождать. Они еще не открыли. — Мальчик подошел поближе и сказал: — Ты учишь?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду — ты учишь наизусть?

— Скажи пожалуйста, какие ты, оказывается, слова знаешь, — сказал Юнас. — И скажи, пожалуйста, не мог бы ты отсюда убраться?

На пригорке уже толпился народ, деревенские и дачники, они стояли на солнцепеке и беседовали, потихоньку продвигаясь к крыльцу, и, когда пришла продавщица и открыла лавку, все вошли внутрь, продолжая разговаривать, старики нашли себе стулья, день начался, привычно и надежно, и Юнас кинулся прямиком к телефону, набрал номер. Ответили сразу, Экка был на месте, слава богу, Экка всегда на месте, и Юнас сказал:

— Привет, это я, Юнас. Слушай, что я тебе скажу. Я не хочу больше иметь ничего общего с этим Делом, понимаешь, ничего. Я звоню из лавки, она только что открылась.

Экка помолчал немного, потом сказал:

— Слушай, Юнас, ты немного переутомился?

— Нет! Никогда в жизни я не был так бодр, я имею в виду — как сейчас, это произошло сегодня или, вернее, вчера вечером, я решил отказаться от этой работы, пусть берется кто-нибудь другой. Очень плохо слышно. Здесь много народу. Ты меня слушаешь?

Экка спросил:

— Ты рассердился на заметку в ловисской газетенке?

— Нет! Я отказываюсь от этой работы! Экка сказал осторожно:

— Ты все-таки подумай еще. Позвони как-нибудь на днях.

— Что ты сказал? Плохо слышно. Но ты понял… — Юнас прижал трубку к уху и повысил голос: — Экка, не клади трубку. Это очень важно, это решено, понимаешь? Я больше не буду звонить.

— Где ты находишься? Что это за лавка?

— Дачное место, — ответил Юнас. — Называется Болотный залив. Смешно, правда? И не клади трубку, пока до тебя не дойдет. В общем, я выхожу из игры. Ясно?

— Господи, — сказал Экка. — Как будто у меня и без тебя мало забот. А тут еще и это, ко всем прочим прелестям.

— Но ты понял. Скажи, что ты мне веришь. — Юнас, — ответил Экка, — я всегда верил тебе в меру.

— Но сейчас веришь. Скажи, что да.

Через несколько секунд совсем издалека донесся голос Экки:

— Ладно, как хочешь, здесь тоже народ, я больше не могу разговаривать.

Чувство освобождения, испытанное после телефонного разговора, было ошеломляющим. Дело сделано, Экка понял, что он говорил серьезно, и все оказалось совсем просто, так же просто, как принимаются важные решения, которые слишком долго зреют и наконец прорываются наружу. Главный номер программы был исполнен с блеском, под аплодисменты. Юнас улыбнулся продавщице и сказал:

— Какое красивое на вас платье. Сколько с меня?

Она тоже улыбнулась в ответ и сказала:

— Четыре пятьдесят, вы ведь звонили в город. Как просто: покупаешь себе свободу за четыре пятьдесят, выходишь из лавки, улыбаясь всем этим милым людям, небо словно раздвинулось, и больше ничего не тяготит, совсем ничего. Вот как это, оказывается, просто. Юнас миновал яблони и бензоколонку и спустился на берег, где стояли лодки. Ему понравилась маленькая белая гребная лодка, он забрался в нее и медленно поплыл в пролив, иногда отдыхая на веслах, и в конце концов предоставил лодке плыть, куда она хочет. Вытянувшись во весь рост на дне, он наблюдал за летними облаками, а потом заснул.

— Привет! — сказал Стиккан Блюмквист. — Все в порядке? — Он крепко держался за планширь, мотор работал вхолостую. — Увидел плывущую по течению лодку и решил поглядеть, не случилось ли чего.

Его большое лицо выглядело озабоченным, может даже, чуточку смущенным.

— Все нормально, — коротко ответил Юнас, садясь, и сразу же на него нахлынули картины-воспоминания, черно-белые фотографии, крупным планом, всех тех ситуаций, когда он пытался подняться с пола, с тротуара, еще откуда-то, его обнаруживали, расспрашивали, проявляли внимание, и обращенные к нему лица были озабоченными или презрительными, и он добавил: — На этот раз все вполне объяснимо, я хочу сказать — естественно, я просто заснул.