Каменное эхо - [45]

Я кивнула. Не совсем то, что я надеялась услышать, но зато вроде правда.

— Что касается Локая, то вы правы, он сопротивлялся посвящению изо всех сил — хоть и без проблеска логики, но зато очень искренне. Однако я не думаю, что нанес ему этим какой-либо вред, скорее наоборот. Мне пришлось ограничивать его свободу, потому что на момент нашего знакомства я еще не был готов к пристальному вниманию, которое к моей скромной персоне могли оказать милорды магистры. Сейчас же я не ограничиваю его свободы сверх необходимого, он вполне волен покидать этот дом и общаться с друзьями. Совсем отпустить его я не могу хотя бы из долга учителя: вплоть до завершения его обучения моя обязанность направлять его развитие и помочь ему избежать опасностей работы с Изначальной Тьмой. Каковых опасностей число весьма и весьма велико. Не без оснований полагаю, что он не сможет прожить и года без моего надзора.

Я посмотрела на Малька. Он стоял все такой же безучастный и безразличный, всем видом изображая несчастного, полностью покорившегося своей нелегкой судьбе. Получалось похоже, но я-то его более-менее знала. Ох, намучается с ним Темный, с этим упрямцем. А насколько я успела заметить, мучиться Урсай не любит. Интересно, как скоро его терпение лопнет и он превратит Малька во что-нибудь очень послушное и не умеющее раздражать одним своим видом? Например, в зомби? Я вздохнула.

— Если я правильно поняла, то вполне могу сейчас выйти, идти куда мне заблагорассудится и рассказывать о нашей встрече любые подробности кому угодно?

— Мммм… да. Сегодня я готов отразить любое покушение на свою жизнь и свободу. Не вижу смысла дальше оттягивать то, что неизбежно. При рассказе рекомендую обратить внимание на то, что я не планирую никаких смертоубийств, но вполне готов их учинить, буде кому-то вздумается проверить мою защиту.

— Обязательно обращу. А если кто-нибудь из магистров сам пожелает прийти к вам с визитом — просто пообщаться — вы его впустите? И выпустите живым и невредимым?

Урсай усмехнулся:

— Не могу сказать. Пусть приходят, если у меня будет подходящее настроение — впущу и постараюсь быть радушным хозяином. Разумеется, приняв гостя, я не буду причинять ему никакого вреда, если он сам не выкажет намерения причинить вред мне.

Я задумалась. Любопытно, как он собирается определять такое намерение? Ладно, с этим пусть светляки разбираются. Кстати, надо будет выпросить у них что-нибудь помощнее из арсенала, сказать — для самозащиты. Руку даю — дадут. Просто из любопытства — вдруг да сработает. А не сработает — так они вроде как и ни при чем… Выпросить и продать какому-нибудь эгенцу.

— Ну тогда я, пожалуй, пойду. Мне бы еще с Локаем поговорить наедине. Разумеется, я понимаю, что вы способны слышать наш разговор; какие бы усилия против этого я ни приложила, но мне, да и Локаю, так было бы намного комфортнее.

Урсай почему-то замялся. Потом кивнул:

— Ладно. Локай, иди к себе в комнату.

Малек кивнул, буркнул: «Хорошо, учитель» — и выскользнул за дверь. Я направилась было следом, но Темный меня остановил:

— Задержитесь ненадолго.

Я замерла испуганной ланью. Потом заинтересовалась. Обернулась и застыла молчаливой статуей на том же месте у двери, где только что изображал статую Малек. Место, что ли, такое? Урсай некоторое время смотрел на меня, потом поинтересовался хмурым голосом:

— Спите нормально?

Я не сдержалась и сдавленно хрюкнула. Чего он еще хочет знать? Что я ела на завтрак?

— Сплю нормально, когда выпадает такая возможность. Прошлой ночью выспаться не удалось. И завтрак был просто отвратительный. Я понимаю, что тюрьма — это не ресторация для благородных семей, но брюква была откровенно тухлой, ей бы даже самая оголодавшая свинья побрезговала.

Урсай поднял бровь.

— Я не спрашивал про завтрак, — пошевелил он бровями. — А не происходит ли с вами или вокруг вас каких-нибудь странных и труднообъяснимых явлений? Например, в камки начало везти непрерывно? Или, наоборот, не везти?

Не поняла я, к чему он клонит?

— Может, и начало бы везти, — ответила я озадаченно, — может, и наоборот, утверждать никак не могу, поскольку в камки последний раз играла с пьяным конюхом лет в семь. От этого занятия меня отвлекла мачеха, чуть не оторвав мне ухо, и столь мне это воспоминание болезненно, что с тех пор я в камки не играю. А что до странных явлений, то не знаю, считать ли таковым знакомство с человеком, заставшим расцвет всебрежного Тара — империи, раскинувшейся по берегам всего Мирового океана.

Урсай нахмурился, пожевал губу, хмыкнул. Открыл рот, словно собираясь о чем-то спросить, закрыл. Прищурился:

— А откуда у вас это ожерелье? Я бы решил, что вы его сделали специально для меня, но вижу, что ему лет триста — четыреста. Фамильное украшение?

Насмехается, гад. Отлично же видит, что самоцветам этим цена — серебряная монета. Хотя работа красивая. Нынче мало кто умеет так обрабатывать яшму, а кто умеет — не возьмется. Мне уже за него золотой предлагали. Предложат три — продам.

— Нет, — хмыкнула я, — это я в Азе подобрала.

Урсай кивнул.

— Сходится. Я так и полагал. Стало быть, это про вас мой непутевый ученик так старательно пытался не проболтаться. Что ж, не буду продолжать стоять между вами и увлекательнейшим времяпровождением, которое вас ждет за третьей дверью слева на первом этаже. Я, с вашего позволения, отсюда послушаю. Мне интересно, сможет ли Локай, описывая свои злоключения, уложиться в десять слов, как обычно?