Камень первый. Холодный обсидиан - [63]

Сзади захлопнули тяжелую дверь; по коридору пробежал последний сквознячок. Он-то и принес певучий голос привратника:

— …Конечно… и я всегда рад тебе, Хельга-Влада! Так, как только создание может радоваться создателю. Так, как только друг может радоваться другу! — говорил он складно и искренне. Кан невольно почувствовал себя косноязычным и даже позавидовал. На новое имя Владиславы он и внимания не обратил: мало ли имен и прозвищ можно набрать за пятнадцать тысяч лет?..

Их встретила небольшая уютная гостиная, залитая мягким неярким светом камина. Кангасск тут же потянул замерзшие руки к огню.

Тем временем появился привратник. Галантно припав на одно колено, он поцеловал Владиславе руку, а после поднялся и принял у нее плащ. Свой плащ Кангасск, не дожидаясь приглашения, повесил на крючок сам. И вообще едва удержался, чтоб не показать этому малому язык за все его изысканные манеры и восторженные возгласы. Хотя прекрасно понимал, что переносить неприязнь к Серегу на его слугу не есть хорошо… Слугу?.. или Ученика?..

— Кангасск Дэлэмэр, мой Ученик, — уже представляла его Владислава. Видимо, как младшего старшему. Пришлось отвернуться от огня, подняться на усталые ноги и склонить-таки голову в знак приветствия. — А это Орион-мастер.

Звавшийся Орионом кивнул и откинул капюшон…

Он не был человеком. Хотя почти человечьим выглядело его лицо, чистое, даже без намека на бороду или усы. ПОЧТИ человечьим: потому что большущие, золотисто-карие глаза с пушистыми ресницами занимали чуть ли не пол-лица. А так… удивительный, с горбинкой нос и правильно очерченный тонкий рот могли бы принадлежать потомку какой-нибудь северной аристократической династии. Волосы, аккуратно подстриженные и уложенные, черные, как смоль, были слишком пушисты для человеческих. Так мог бы выглядеть стриженый мягкий мех. Образ довершали роскошные острые уши: вроде как у человека (за правильные, хоть и большие, ушные раковины), а вроде как у большого черного кота (за тряпочные кончики и подвижность). Чудесные уши, покрытые особо теплой пуховой шерстью с блестящими в свете огня остевыми волосками.

— Здравствуй, Кангасск, — приветствовал его диковинный не-человек. Под верхней губой мелькнули перламутровые острые зубы. Нечеловечья его улыбка была, тем не менее, очень приятной… по какой-то неизвестной причине.

— Здравствуй, Орион, — Кан изо всех сил попытался перестать удивленно на него пялиться: опустил глаза… И уперся взглядом в две массивные меховые лапы, выглядывающие из-под плаща…

— Красного вина? И чего-нибудь горячего? — осведомился Орион у Влады.

Та кивнула, и он бесшумно скрылся за дверью.

Кангасск рухнул на диван и тут же утонул в мягких подушках. Не будь он так заинтригован, уснул бы, не дождавшись ужина. Но тут он разлепил сонные глаза и спросил:

— Учитель, кто это? Еще один Ученик?..

— Нет, — рассмеялась она. — Орион — смотритель Серой Башни. Поддерживает здесь порядок и принимает посетителей, когда Серег не в духе или умчался куда-нибудь по делам.

…судя по всему, в данный момент Серег был не в духе… Кана так и подмывало съязвить. Но он себя пересилил.

— А что он за существо, этот Орион? — спросил он с интересом.

— Орион — дитя звезд, — мелодично рассмеялась Влада. Серая Башня всегда навевала воспоминания… — В мире, откуда мы пришли, на небе было созвездие Ориона…

…Это давно было, еще на заре Омниса. Серег попросил у меня для своей Башни орка — были в нашем мире легенды о таких существах. Я приступила было творить, но тут отвлеклась: над Югой в тот вечер сияли необыкновенной красоты звезды. Небо было таким чистым, таким черным, что впору забыть, что стоишь за земле. Так и виделось, что глядишь в безграничную звездную карту, на целый архипелаг неисследованных миров, где в каждом свои законы и свои миродержцы.

И под этим небом я пыталась сотворить орка. Долго пыталась. Слушала, как дышит юный Омнис, слушала свои мысли. Ну не могу — и все. Как взгляну на звезды, так и вижу каким-то внутренним взором чудесные пушистые уши, вроде как у человека, а вроде как у большого черного кота, и эти глазищи, большие, умные, добрые… Так и сотворила его, как сердце подсказало, и назвала Орион: в этом созвездии над нашим миром звезды складывались в человечью фигуру, и три звезды в одну линию составляли ее пояс.

Орион был маленький, как человечье дитя, и заплакал, когда его коснулся ночной ветер… Он жил и учился у меня десять лет, прежде чем я привела его к Серегу. Я помню, как он обрадовался. Больше, чем обрадовался бы любому орку. И принял Ориона не слугой, а Учеником…

В годы ученичества Ориона они с Серегом всюду путешествовали вместе и часто бывали у меня на Юге. Старые книги всего Омниса до сих пор помнят о сыне звезд…

В этот момент сам Орион ступил за порог. Плаща на нем больше не было, и Кангасск увидел, что строение тела его почти человечье, разве что ноги напоминают меховые звериные лапищи. На теле под расстегнутой до середины рубашкой никакой шерсти и в помине не было. При каждом движении под гладкой кожей перекатывались внушительные мышцы.

Руки Ориона-мастера, державшие тяжелый бронзовый поднос с ужином, были на редкость красивы: сильные, с длинными тонкими пальцами, чем-то похожие на руки Серого Инквизитора, только, как видно, больше привыкшие держать кисть и краски, чем оружие. Он поднял поднос на одной руке, а другой ловко подогнал к дивану сначала столик, а потом и кресло… вместе с Владой, которая в нем сидела… и только затем поставил нагруженную яствами бронзу и объявил ужин…