Камень на дне - [5]

И ничего удивительного, что в своей новой жизни она выбрала столь дикую цель.

– Когда я начинала собирать статистику по шейдам, – негромко говорила Анжи, – я не подозревала, насколько… неприятно это будет смотреться потом, уже при первичном анализе. Чего стоит одна только оценка "индекса творчества" по Лэму – Фьёрингу… Точнее, разница прикидочных индексов для среднего шейда и среднего лайта. А если взглянуть на кривые сенситивности, то… впрочем, смотри сам!

Повинуясь порывистому приказу Анжи, слева раскрылся малый терминал домашнего инфоцентра. На его плоском экране долю секунды мелькали фрагменты неких каталогов и файловых деревьев, а затем установилось одно изображение. Система координат: логарифм числа исследованных – по вертикали, чувствительность сенса в условных единицах Маара – по горизонтали. И по синему фону – линии двух графиков, чёрного и белого.

Шейды и лайты. И уровень восприимчивости.

– Ты видишь? Видишь?

Рышар видел.

Белая линия взмывала вверх крутым горбом и тут же сходила почти на нет. А чёрная линия нервно плясала вверх-вниз… плясала, отрываясь от нуля, в том числе и в правой части системы координат, там, где белая линия ныряла под неё, прилипая к нулевому уровню. Севшим вдруг голосом Анжи сказала:

– А теперь то же – в возрастной группе до пятнадцати.

Белая линия почти не изменилась. Высокий горб остался там же, где был, разве что стал более пологим и слегка съехал вправо. А вот линия чёрная…

Чёрная взмывала вверх именно там, где белая падала вниз.

– Крайности отторгаются. Так это можно понять. Среднее выжимает прочь как дурное, так и доброе. Нивелировка, выравнивание.

– А чего ты ждала? Или тебе оказалось мало личного опыта, чтобы понять, что в шейдов превращаются не одни лишь подонки и душевно нездоровые люди? Чем тебя не устраивала мудрость Глупого Принца?

– "Меньше знаю, крепче сплю"? – Анжи скривилась. – Спасибо, предпочитаю не дремать.

– Хорошо. И что ты собираешься делать со своей статистикой дальше?

Анжи опустила глаза, отсылая терминал обратно в стенку. Рышар приоткрыл свой сенс – ровно настолько, чтобы отправить посыл – и под возросшим давлением Анжи съёжилась.

"Дело не в аргументах рассудка. Дело в эмоциях. Пока близкое присутствие шейдов будет неприятно лайтам, неприятно до непереносимости, рассчитывать на добрую волю последних не стоит. Конкретно ты можешь пренебречь собственными ощущениями ради абстрактных рассуждений о пользе реабилитации некоторой части шейдов. А не говорит ли твоя статистика, какая доля процента лайтов способна на то же?"

Рышар замкнул сенс. Ответа он не дождался. Да и не нуждался в нём.

Когда-то, давным-давно, он тоже собирал статистику по затронутой теме.

…После того, как разговор иссяк, Рышар и Анжи разошлись по разным углам комнаты. Сгущение поля тонких связей между ними пришло к более-менее устойчивому равновесию. Достаточно сильное, чтобы удерживать их рядом друг с другом, оно не могло полностью погасить естественное отталкивание сенсов. Антагонизм природы шейдов и лайтов давал себя знать. Атомы, хмуро думал Рышар. Мы – атомы. Электронные орбитали наших мыслей частично перекрываются, но ядра эмоций желали бы разлететься в стороны и никогда, никогда уже не встречаться.

Он поднялся – резко, но уже без намерения втихую сбежать, о чём он и уведомил Анжи с помощью краткого посыла. Покинув комнату, Рышар вышел под затянутое лёгкой белёсой дымкой небо и обвёл неторопливым взглядом пейзаж. С самолётной площадки можно было наслаждаться как видом?????, так и видом на его нетронутые цивилизацией?????. Смотря по тому, куда глядеть. Если налево, в сторону заката – глазам представали подкрашенные розовым заревом парящие конструкции города: величаво асимметричные, удвоенные и опрокинутые зеркалом стоячей воды. А если глядеть направо, то там в лежачем зеркале отражалась зубчато выщербленная линия леса на фоне розоватой сини, разбавленной бледным молоком. Рышару вспомнился давешний график, восприимчивость/число исследованных. Поморщившись и отогнав сравнение, оставившее под языком оскомину, он вдохнул влажный, с гнильцой, воздух, сбросил одним движением голубую куртку и без всплеска ушёл под воду.

Обещание холода оказалось неложным. Ноги, руки, живот, грудь сжало жгучими обручами стылой влаги. Рышар высунул голову на воздух, фыркнул, задышал неровно и шевельнул конечностями с намерением поплыть. Упорство и навык сделали своё дело. Ощущение почти нестерпимого холода переплавилось в онемение – в озноб – в удовольствие и острую сладость освобождения. Изгибаясь, как бесхвостый дельфин, Рышар ушёл в действительно холодную глубину, неприятно сжавшую барабанные перепонки. Достал рукой размытую границу воды и ила. Кожу задело мимолётное и скользкое. Рыба? Что-то иное? Рука ушла глубже, сжалась в кулак… Рышар неторопливо всплыл, вдохнул-выдохнул-вдохнул, посмотрел на добычу. Камень. Просто камень. Кусок тёмнокрапчатой твёрдости в ладони. Вымазанный в смывшемся – частично – придонном иле. Повертев так и эдак, Рышар разжал пальцы, и камень, плеснув, ушёл обратно, в ждущую глубину.

Секундой позже рядом раздался всплеск погромче. Поворачиваясь на звук, Рышар уже знал, кого увидит. Счастье или кара, но эмпатия донесла до него физические ощущения Анжи, почти двойняшек его собственных – и то, что мерцало глубже.