Архиепископское облачение потрясало воображение, затмевая своим великолепием всё, чем мог похвастаться собор, включая оба витража. Расшитая риза сверкала в свете свечей при каждом движении Берхарда так, будто была соткана из бесчисленного количества неугасаемых искр. Митра вызывала особое уважение среди людей, вращавшихся в армейских кругах, где размер головного убора значил очень много. Ритуальный посох в левой руке архиепископа мог бы и потеряться на фоне сияющего облачения, если бы не золотое навершие, выполненное в виде символа веры в Двуединого — вытянутого ромба со вписанной в него окружностью.
В двух шагах позади Берхарда стоял прибывший вместе с ним господин, сменивший свою неказистую шапку на роскошный чёрный берет. Его чёрный с красным камзол не сверкал золотым шитьём, но явно шился не самым последним портным в Остгренце, а использованные для отделки кружева, должны были стоить немалых денег. Незнакомец был молод, носил щеголеватые тонкие усики и небольшую аккуратно постриженную бородку. Он со скучающим видом ловил восхищённые взгляды местных дам, иногда делал едва уловимый кивок и слегка растягивал губы в улыбке, видимо следуя столичному этикету. Невозможно представить, что он знал лично кого-нибудь из жителей Кифернвальда.
Архиепископ поднял свой посох, призывая к вниманию, и возложил правую руку на Камень Богов — матовый чёрный шар, размером с головку сыра, на подставке в виде усечённой пирамиды. Его с величайшей предосторожностью доставили из столицы и установили на алтаре. Шар засветился мягким слегка мерцающим голубым светом, вызвав большой ажиотаж в первых рядах. Люди повскакивали со своих мест, надеясь получше рассмотреть святыню, о которой все слышали, но видеть доводилось не многим. Со средних рядов возмутились, начав покрикивать на заслонивших обзор, кто-то полез раздвигать руками не в меру любопытных сограждан. Сидевшие у самого входа, не видя вообще ничего, дружно покинули свои места и рванули вперёд. Началась давка, кое-где перешедшая в потасовку. Мужчины активно заработали локтями, пытаясь продвинуться на более удобное место, дамы пустились в словесную перепалку.
— Одумайтесь! Не пристало Верным завету так вести себя в доме божием!, — безуспешно пытался образумить людей Берхард, бросая призывные взгляды на барона. Сеньор Трогот поднялся на ноги, повернулся к толпе и гаркнул во весь голос:
— Отставить! Смирно! Вернуться к первоначальной диспозиции!
Большинство присутствующих были людьми военными, поэтому подчинились сразу и беспрекословно, быстро разойдясь по своим местам. Архиепископ снова поднял посох и, дождавшись тишины, прочёл из священного писания:
— …И склонились они пред образом Великой Матери, прославляя её чрево плодоносящее, и сделались покорны, и замирились между собою, и оставили поле битвы. И расцвела земля, возделанная трудом их. И просветил разум их Несотворённый Отец, и построили они храм и поклонялись там Двуединому, и был мир в сердцах, и умах Верных завету…
Берхард убрал руку с Камня Богов, начавшего на глазах тускнеть, коснулся ладонью груди в области сердца, затем живота, потом лба. Его жест повторили все присутствующие, испрашивая для себя благодать высших сил.
Милена не успела заметить, откуда появился глашатай, державший в руках горн и свиток пергамента. На одной половине камзола, выполненной в геральдических цветах Трогота, был вышит дракон, на другой — в чёрно-золотых цветах герцога Гедеона — рука, держащая пучок стрел. Глашатай протрубил в горн сигнал "внимание" и объявил волю барона фон Кифернвальд о том, что титул наследует его дочь. Эта новость уже успела распространиться по городу и встречена была без удивления и перешёптываний. Архиепископу не пришлось повышать голос, чтобы сообщить:
— Подойди ближе юная баронесса. Тебе оказана великая честь. Лишь немногим избранным позволено прикоснуться к этой святыне. Позови, и сила, непостижимая для человеческого разума откликнется на твой зов. Но, помни, только тех, кто твёрд в истинной вере, могут заметить Боги.
Ощущая спиной многочисленные взгляды, словно подталкивающие вперёд, Милена приблизилась к алтарю вплотную. Берхард продолжая ободряюще улыбаться, указал глазами на шар. Милена впервые очутилась рядом с архиепископом и совсем не удивилась тому, что вблизи он выглядел гораздо старше. Колеблющееся пламя свечей и блеск золочёного одеяния первосвященника не позволяли разглядеть его лицо издали. Тем страшнее было оказаться недостойной и подвести пастыря, надеющегося на свою духовную дочь и желающего ей только добра. А Милена нисколько не сомневалась, что Боги её отвергнут. Представив многоголосый вздох разочарования, который последует через несколько мгновений, она зажмурилась и коснулась ладонью шара.
Вздох действительно раздался, заставив девушку поморщиться, как от сильной боли, но следом послышались громкие крики, слившиеся вскоре в совершенно невероятный шум. Милена открыла глаза, боясь встретиться взглядом с Берхардом, и была очарована восхитительным голубым сиянием, окружающим Камень Богов и устремлённым ввысь в виде светового конуса. На какой-то миг свет потускнел, и внутри конуса стала заметна фигура женщины в свободно ниспадающих одеждах, с молитвенно сложенными на груди руками.
