Камелии для Камиллы - [3]

Деньги сняли последние сомнения Камиллы. Она закончила в Лондоне академию искусств и стала дизайнером. Мечта ее жизни — открыть собственную студию — теперь получила твердое материальное основание. Больше она не сомневалась в правильности сделанного выбора. И только в ту последнюю ночь накопившаяся тревога, которую она так тщательно подавляла в себе и скрывала от окружающих, вылилась в слезах. Однако уже к утру Камилла была вновь уверена в себе и непоколебима. Она отдавала себе отчет в том, что любит Ника Спенсера не очень уж сильно, что у него куча недостатков, один из которых, особо неприятный, мать, и что с ним придется поработать. И все же лучше так, чем одной. Глядишь, может, Ник и вправду станет мужчиной, будет за что полюбить по-настоящему.

— Да, все нормально. Хорошо. Нет, не поедем. С часу до трех останемся в номере. Хорошо. — Ник уже начинал раздражаться. Очки сползли на нос, взлохмаченные волосы, казалось, вот-вот поднимутся дыбом.

Камилла подошла к мужу и поцеловала его в щеку.

— Тише, иначе она не усидит дома и прилетит проверить, как мы устроились.

— Хорошо! — выпалил Ник и, повесив трубку, принялся растирать ухо. — Нет, я думал, у меня что-то отвалится. Удивительно, но она умеет отравить любое, даже самое хорошее настроение. И как только я раньше этого не замечал…

Камилла улыбнулась: все шло по плану. Ник преображался на глазах. И… Она любила его. Однажды даже вычитала в каком-то русском романе определение подобного чувства: «любить маленькой любовью в ожидании большой». Да, точнее, пожалуй, не выразишься. Она чувствовала в своем сердце огонь, но какой-то робкий, вялый, что ли. Ему словно чего-то не хватало. Казалось, подуй ветер — и тлеющие угли вспыхнут ярким пламенем. Камилла надеялась, что таким ветром станут изменения, которые происходят в Нике. И огонь уже начал разгораться. Камилла внимательно посмотрела на мужа. Правильные строгие черты лица, голубовато-серые глаза, аккуратные скулы, будто вытесанные из камня. Каштановые волосы. Мягкие, волнистые, они были послушны любым воздействиям, кроме парикмахерских. Никакие гели не могли внушить им покорность. Ник однажды очень долго готовился к важной деловой встрече. Парикмахеры целый час провозились с его непослушными кудрями, но стоило ему выйти на улицу — от укладки не осталось и следа. Ник так разозлился, что забросил расчески и телефоны парикмахерских подальше.

— Ты не представляешь, — продолжал возмущаться Ник, — но мама знает о Дубае вдвое больше, чем местное население. Она сообщила невероятные подробности о необходимых мерах предосторожности.

— Она просто беспокоится, — улыбнулась Камилла. — Это нормально. Ты ведь никогда не уезжал от нее, только когда учился.

— Да, совсем забыл. Я нашел тебе таблетки. Как раз шел отдать, когда раздался телефонный звонок.

И снова заерзала на телефоне в старинном стиле трубка с мраморной ручкой.

— Твоя очередь, — съехидничал Ник, жестом приглашая Камиллу к разговору. Оба поняли, что на этот раз, вероятно, звонит встревоженная мать Камиллы Валери Мэтьюз.

— Алло!

— Дорогая, как вы доехали? Все ли в порядке? — Мягкий ласковый голос приятно ласкал слух.

— Все отлично, мама, устраиваемся, — улыбнулась Камилла. — Погода замечательная, номер восхитительный.

— Ну и хорошо, — заключила Валери. — А то мне звонила мать Ника. Говорит, будто он встревожен и не захотел с ней говорить.

Камилла рассмеялась от души.

— Мама, ты же ее знаешь. Она целых пятнадцать минут разговаривала с Ником, проводила инструктаж по технике безопасности. Он под конец уже был готов убить ее прямо по телефону.

— Боже! Дочка, какие ты слова говоришь! Убить!

— Я же шучу. Мама, у меня правда все отлично. И у Ника. Лучше не бывает. Сейчас разложим вещи и идем осматривать город. Все восхитительно. Правда.

— Вот и отлично. Веселитесь, отдыхайте. Если что, сразу звони. Я оставлю включенным автоответчик. Кстати, вы собираетесь заехать домой перед тем, как отправитесь к отцу Ника?

— Нет. Нам не стоит кататься туда-сюда. Сразу отсюда поедем к нему, погостим — и назад.

— Ладно. Буду ждать. Пока.

— Пока, мама. — Камилла повесила трубку.

— Кажется, свободны. — Ник воздел руки к потолку. — Хвала Аллаху и пророку его Магомету!

— Ты осторожнее с такими выражениями на улице. Ведь это мусульманская страна, — наставительно заметила Камилла. — Сам знаешь, они веротерпимостью не отличаются. А уж подтрунивать над собственной религией не дадут никому. Я недавно читала в одной газете, что какой-то американец среди арабов позволил себе неблагосклонно отозваться об исламе. Спустя три дня его нашли мертвым.

— Ну… — Ник пожал плечами. — Здесь-то нас никто не слышит, подумаешь.

— Ладно, хватит на эту тему, — махнула рукой Камилла. — Осмотрю номер и разложу свои вещи.

— А я пока спущусь в холл и узнаю, где можно выгодно обменять деньги. — Ник вышел, через мгновение входная дверь хлопнула и Камилла осталась одна.

Итак, номер. Он состоял из четырех довольно просторных комнат, каждая из которых претендовала если не на оригинальность, то хотя бы на наличие вкуса у того, кто занимался интерьером. Как дизайнер Камилла сразу оценила это. Спальня в нежно-зеленых тонах с шелкографией на стенах. Узор ткани очень симпатичный: мелкие белые цветы. Камилла подошла и дотронулась до узора: работа, конечно, машинная, но высокого качества. Нитки отливали каким-то стальным блеском. Шторы были сделаны из той же материи, однако цветы на них… Камилла засомневалась. Нет, точно. Цветы на шторах были определенно больше. Еще интереснее ей показался паркет. Он был тоже зеленоватый. Камилла даже заподозрила, что это не просто пропитанные краской доски или тонированный лак сверху, а особый вид дерева. И, насколько она помнила из курса материаловедения, очень дорогой. Что ж, тем лучше.