Калуга первая (Книга-спектр) - [71]

И только поздним вечером он оказался у Зинаиды.

Здесь, как и всегда, дым стоял коромыслом. Сегодня обсуждались политические свершения. Естественно, что больше всех ораторствовала говорящая трибуна. Самостоятельная женщина выражала опасения, голодная говорила "посмотрим", спортсмен твердил "наконец-то, господи, вот что значит необходимость", властьимеющий бестонно и громко заявил "дождались", а сытая женщина привела сытого мужчину и они слушали молча. У больного что-то болело и он кисло махал рукой: "все это слова!" Соответственно природе вели себя остальные, а женщина-фирма подсчитывала что-то в своем блокнотике. Зинаида стреляла глазами и слушала всех очень серьезно. Был здесь и Раджик, он требовал убрать всех старых пердунов с кресел, и многие морщились от его любимого словечка. Он как раз и был нужен Кузьме Бенедиктовичу, который, потоптавшись у двери, поманил сына к себе и стал что-то шептать ему на ухо.

- Вы о чем там, милые мои папочки? - оскорбилась Зинаида. - Как, собственно, вы, Кузьма Бенедиктович, относитесь к происшедшему?

- Отлично! Очень рад! Все так здорово! - отрапортовал он. - Извините, я заберу Раджика.

- Вы собираетесь меняться? - спросила трибуна.

- Или вы будете оставаться в стороне? - продолжил спортсмен.

- Сознание, - сказала женщина-фирма, и Кузьма Бенедиктович сосредоточился, чтобы достойно и мирно ответить, но его выручила Зинаида. Она расхохоталась:

- Чепуха все! Искусство главное, а это все возня!

- Не скажите, - возразила говорящая трибуна. Это было первое категоричное возражение Зинаиде, и оно прозвучало символически. - Вы, Зинаида, в обществе, и общество с вами, творящей, может сделать все, что захочет.

- Да я уже это испытала, - воскликнула Зинаида, и это было правдой: её раз держали в КПЗ за проживание без документов. - Да что такое ваша политика в сравнении с истиной!

- Да, будь другие времена, - в ужасе прошептал властьимеющий, - с вами бы чикаться не стали, и что тогда ваши истины и искусство!

Общество загудело.

- Хмы, - услышал Кузьма Бенедиктович уже в коридоре и удивился, что не приметил человека всегда говорящего "хмы".

Прежде всего, Кузьма Бенедиктович попросил Раджа не задавать вопросов и дать взаймы два рубля. У Раджика оказался рубль. "Не заметит", - махнул рукой Бенедиктович.

Уже стемнело, когда они очутились у дверей мрачного здания.

- Будешь брать за ноги, - предупредил сосредоточенный Кузьма Бенедиктович и толкнул дверь.

Раджик дрожал. Если бы у него имелась пара зубов, то верхний стучал бы о нижний, но зуб у Раджика всего один и потому он дрожал неслышно.

В помещении их поджидал интеллигентного вида человек в белом халате. Он был самозабвенным поклонником чудачеств Бенедиктыча и только поэтому согласился, а двести рублей никогда бы его не поколебали, и даже собственное кредо "рискуй, но за деньги" не толкнуло бы его на такой шаг, не пообещай ему Кузьма Бенедиктович самому первому посмотреть на мир глазами коала.

- Держите, - деньги легли на стол.

- Как договорились, - сказал человек в халате, - если возвратите товар - я возвращаю деньги.

И он бросил бумажки в ящик стола.

Раджику стало холодно, и как-то разом вспотела спина.

Человек провел из в помещение, где лежал запеленутый в простыни труп. Бенедиктыч достал из сумки покрывало, а человек помог завернуть "товар".

- Бери, - скомандовал Бенедиктыч, дрожащий Радж не глядя ухватил за ноги. Все его чувства сосредоточились на кончиках пальцев и ему казалось, что руки увеличились до гигантских размеров и высосали из тела и мозга всю кровь.

На улице им встречались благообразные калужане и сочувственно смотрели вслед. Кто-то предложил помочь, но Бенедиктыч отказался. Сами, мол, штуковину дотащим. А одна безобидная бабушка проворчала: "Совсем обезумел этот Бандидиктыч, скоро весь город подзорвет."

Кузьма Бенедиктович действительно немного обезумел. У него сердце разрывалось в груди, когда они внесли труп в прихожую. Он не учел, что ноша окажется такой тяжелой.

Отец и сын сидели молча на полу и хрипло дышали. Наконец Бенедиктыч сказал: "Поможешь мне усадить его в кресло и уходи."

- Нет, - взбунтовался Раджик, - я больше не могу! Я боюсь!

- Ах ты, господи! Что тут такого. Нужно уважать умерших. Потерпи ещё немного, сынок.

Но до Раджика слова не доходили. Он остолбенел, когда отец принялся распеленывать труп, и чуть обнажилась голая нога, Раджик выскочил за дверь.

- Не сходи с ума и никому, как договорились! - успел крикнуть Бенедиктыч.

Потом он, чертыхаясь, поволок труп в комнату и, поднатужившись, усадил белое тело в кресло.

* * *

В тот вечер Кузьма Бенедиктович выложился полностью. Ему было все равно - получится или не получится, на этот счет у него не было иллюзий, его увлек сам эксперимент и он не вспоминал о Зинаиде, забыл о сыне и Веефомите.

Он отключился настолько, что не услышал, как вошла Леночка. Он натолкнулся на нее, выскочив в большую комнату с паяльником в руке и как раз в тот момент, когда она вяло махнула рукой, шепнула "дядечка, не шути" и потеряла сознание. Он подхватил её и уложил на свой диванчик. Бледный Копилин не двигался с места и не отрываясь смотрел на голый труп с подвязанной полотенцем челюстью. Он бормотал про себя одно и то же: "спокойно, спокойно, Бенедиктыч сошел с ума".