Калуга первая (Книга-спектр) - [34]

? Веефомит, не правда ли, у меня мужской ум?

Но я не знал, что значит ум женский, и потому пожимал плечами.

? Нет, Веефомит, ? наступала Зинаида, ? отвечайте.

? Но вы же день назад убедили меня, что мужчины тупиковая ветвь.

? Да, ? кивала она рыжей головой, ? но это не противоречит моей концепции. Мужчина развил ум, потому что не тратил жизнь на роды и воспитание, а теперь женщина возьмет то, что мужчина эгоистически приобрел, и все встанет на свои места.

И вот от таких парадоксов у меня расщеплялся ум. Я привык доходить до пределов, но в случае с Зинаидой до них добраться было невозможно. Ее парадоксальные мысли стали вызывать у меня дрожание конечностей. И её чудотворческий образ жизни стал для меня тайной из тайн. Он был отнюдь не легким, по крайней мере для Раджика и Любомирчика. Она их ко многому приучила. Если в доме есть нечего было, то сами добывать старались: Любомирчик крошками с пола перебивался или банки из-под варенья вылизывал, а Радж хлеб у соседей взаймы брал. Тогда уже, почти как сейчас, хлеб копейки стоил, и потому о долгах Радж не беспокоился. Пожили они так месяц-другой и расстроились в буквальном смысле. Радж себе какое-то техническое увлечение нашел, Любомирчик в ясли круглосуточные запросился, а Зина, наконец, роман взялась писать. "Пришло мое время!" ? сказала, и я как-то тут под руку подвернулся. Дело в том, что у меня в доме две комнаты пустуют, а Зине с Раджем вдвоем не пишется, он все там звенит, стучит, а ей тишина полная нужна. Увидела Зинаида, что у меня садик, беседка, птицы залетают, а ей, как она сказала, очень подходит подобное творческое место. Так после одного из парадоксальных споров она меня и обрадовала:

? Веефомит, мне нужно какое-то время переждать, отелиться, чтобы, я хочу сказать, родить настоящее явление ? роман. Могу я воспользоваться вашим домом?

Отказывать в чем-либо женщине в 1996 году было наидурнейшим тоном. Я, естественно, с открытой душой. Она меня тут же за бумагой отправила. Обеспечил всем необходимым.

? А вы мне нравитесь, Веефомит, ? сказала она, ? и не только как мужчина.

"Мужчина" в её устах звучало сахарно. А сегодня она произнесла это слово прямо-таки божественно. Не знаю отчего, я разволновался, забагровел от такой похвалы. В 1997 году уже почти все мужчины научились скромности и порядочности.

Мы зажили "дружно и красиво", как считала Зинаида и как я всегда её в этом определении поддерживал. После сна она ела приготовленный мною обед (и часто говаривала, что из меня мог бы получиться первоклассный повар и друг), потом окатывала меня двумя-тремя парадоксами и, "чтобы не терять времени", смотрела телевизор или гуляла, обдумывая и анализируя информацию, определяя в современности узловые вечные темы. К вечеру приходили подруги и поклонники, и так как Зинаида не хотела отвыкать от длительных, как бы не сказать изнуряющих, бесед, то они говорили допоздна, в среднем до двух с половиной часов ночи. Такие беседы, как считала Зинаида, тоже способствовали распознаванию ключевых проблем современности и выявлению литературных типов. Я и сам иногда подвергался перекрестным допросам, но чаще сидел молча в углу и слушал, не переставая вздрагивать. Темы поднимала Зинаида самые различные: от инфузорий и Платона до космических прогнозов. Юмор и смех лились рекой, остроблистательные диалоги часто плавно переходили в длинный зинаидин монолог. Кипел молодой разум, и громко стучало мое сердце, когда порой Зинаида вскрикивала:

- Я придумала! Роман будет начинаться так: одна женщина обмывалась в ванне и как-то там, в канализации, где чего только нет, произошло оплодотворение и из люков полезла новая жизнь, новый очистительный разум. Это будет обалденное начало! Это будет особая, страдающая женщина! Это реально!

Тут поднимается гул потрясения и восторга, а в голове у меня что-то лопалось и шипело. Я в испуге ждал, что же услышу еще. Я чувствовал себя невероятно отсталым и в чем-то неполноценным. И я старался упорядочить все, что видел и слышал, но это у меня совсем не получалось.

- Зинка! - кричал тайный чемпион мира по с.в., - Я могу предложить тебе строки, которыми ты дополнишь портрет этой женщины.

- Они у меня уже есть! - продолжала Зинаида и декламировала:

О убогая, одинокая,

Позабытая, мутноокая,

Что ж ты день-деньской

Пригибаешься, варишь, моешь

И хворью маешься!

Ну там ещё нужно придумать, а кончается так:

Открывай в мир дверь

Один раз живем,

В чудеса поверь

И сгорай живьем!

Потрясенный чемпион по с.в. кричал:

- Колоссально! Я тащусь с тебя!

Я не удерживался и вглядывался вместе со всеми в Зинаидины глаза, отдавался её грандиозной энергии. Вот только утомлялся я быстро. Несоответствие в возрасте сказывалось. Все-таки они гораздо выносливее меня, молодые и румяные. Я совсем не обижался, когда Зинаида высмеивала мою немощь:

- Вы опять уснули, Веефомит? - я действительно иногда уходил в дрему, - Вы мужчина, а такой нескладный, нельзя же так существовать.

Я просил прощения и уходил спать, но ещё долго слышал их молодцеватые голоса и уснуть долго не мог, видимо, от избытка впечатлений и информации, и, возможно, признаюсь, от некоторой ущербности ума и своего физиологического устройства.