Калле Блюмквист - сыщик - [7]

Вдруг он вспомнил про газету. Если подозрительная личность усиленно интересуется чем-то в газете, это тоже подозрительно и требует выяснения. Азбука сыскного дела!

Он помчался обратно в кафе. Газета лежала на столе. Калле взял ее и сунул за пазуху. Лучше ее приберечь! Даже если сейчас невозможно дознаться, что же читал с таким интересом дядя Эйнар, то в дальнейшем эта газета может пригодиться.

И знаменитый сыщик Блюмквист отправился домой и полил клубнику, очень довольный собой.

3

— Надо что-то придумать, — сказал Андерс. — Не можем ведь мы так вот болтаться без дела все лето. Что бы это изобрести?

Он запустил руку в свою густую черную шевелюру и принялся усиленно думать.

— Пять эре за хорошую идею, — объявила Ева-Лотта.

— Цирк, — неуверенно произнес Калле. — мы устроим цирк?

Ева-Лотта спрыгнула с качелей.

— Пятак твой! Давайте сразу и начнем!

— А где? — спросил Андерс.

— Да в нашем саду, — решила Ева-Лотта. — Где же еще?

Сад булочника и вправду годился для всего на свете, так почему же не устроить в нем цирк?

Перед домом Лисандеров красовались роскошные клумбы и расчищенные дорожки. Зато позади дома, где сад постепенно спускался к реке, он рос сам по себе. Это было незаменимое место для всевозможных игр. Ровная площадка, поросшая короткой травой, отлично подходила и для футбола, и для крокета, и для всяких спортивных упражнений. Здесь же поблизости находилась пекарня. Над этой частью сада постоянно носился волшебный запах свежеиспеченного хлеба, удивительно приятно смешанный с ароматом сирени. И если терпеливо и настойчиво крутиться около пекарни, то можно дождаться, пока папа ЕвыЛотты высунет в окно голову, увенчанную белым колпаком, и спросит, не хочет ли кто свежую булочку или крендель.

А поближе к реке росли два старых вяза, словно созданных для того, чтобы на них лазить. Можно было без особого труда забраться на самую макушку, откуда открывался отличный вид на весь город. Вот речка серебряной лентой вьется между старыми домами, вон сады и маленькая деревянная часовенка, а там вдали, на холме, — развалины замка…

Речка служила естественной границей сада булочника. Над самой водой простирала свои ветви корявая ветла, с которой очень удобно было удить рыбу. Друзья часто сидели здесь, и Ева-Лотта, разумеется, захватывала самое лучшее место.

— Цирк должен быть возле пекарни, — сказала ЕваЛотта. — У задней стены.

Калле и Андерс одобрительно кивнули.

— Найдем брезенты, отгородим площадку, поставим на ней скамейки для зрителей, и можно начинать! — выпалил Андерс.

— А может быть, все-таки приготовить несколько номеров? — насмешливо заметил Калле. — Тебе-то, конечно, кажется, что, ты только выйдешь, как все зрители помрут со смеху! Такому шуту и готовиться не надо! Но ведь в настоящую программу надо включить акробатику и еще что-нибудь.

— Я буду наездницей! — воскликнула Ева-Лотта. — Возьму нашу лошадь, которая хлеб возит. Красота! И она послала воздушный поцелуй воображаемой публике.

— Высшая школа верховой езды, наездница Ева-Шарлотта! Представляете?сказала она.

Калле и Андерс смотрели на нее с обожанием. Еще бы, конечно, они представляли! И цирковые артисты со всем пылом и рвением взялись за работу.

Трудно было придумать лучшее место, чем то, которое предложила Ева-Лотта. Южная стена пекарни вполне подходила как фон для цирковых номеров, а размеры твердой травянистой площадки позволяли разместить и зрителей, и арену. Недоставало только брезента, который служил бы занавесом.

Хуже обстояло дело с артистическими уборными. Но находчивая Ева-Лотта быстро нашла выход. Над пекарней тянулся чердак; большой люк под самой крышей позволял подавать туда вещи прямо со двора.

— А раз можно туда подавать, значит можно и оттуда выгружать, — сказала Ева-Лотта. — Вот мы и будем выгружаться. Привяжем веревку наверху и будем съезжать по ней, когда подойдет очередь выступать. А когда номер кончится, убежим тихонечко, чтобы зрители не заметили, вернемся по внутренней лестнице на чердак и будем ждать следующего выхода. Это же страшно оригинально, разве нет?

— Да, страшно оригинально, — согласился Андерс. — А если ты еще и лошадь сумеешь уговорить съезжать по веревке, тогда уж будет просто жутко до чего оригинально. Но это, пожалуй, потруднее. Она хоть и укрощенная и послушная, но есть же в конце концов и для лошади предел!

Об этом Ева-Лотта не подумала. Так или иначе, она не собиралась совсем отказываться от своей блестящей идеи.

— Когда будет мой выход, один из вас станет конюхом, проведет лошадь через зрительный зал на арену и поставит ее под чердачным люком. А потом — хлоп! — я съеду ей прямо на спину.

Подготовка развернулась полным ходом. Калле одолжил брезенты у папы. Андерс съездил на велосипеде за город, на дровяной склад и купил там мешок опилок, чтобы посыпать арену. Затем привязали веревку на чердаке, и трое артистов принялись съезжать вниз. Они так усердно упражнялись, что чуть не позабыли обо всем остальном. В самый разгар вдруг появился дядя Эйнар.

— Как это он целых полдня пробыл один? — шепнула Ева-Лотта мальчикам.

— А ну-ка, кто сбегает с письмом на почту? — крикнул дядя Эйнар.