Калинова яма - [53]
Мать долго слушала отца, а затем вдруг вскочила из-за стола и стала кричать.
— Так ей и надо! Так ей и надо, вонючей жидовке! Мразь! Пусть она сдохнет в канаве! Все, все эти мрази пусть сдохнут в канаве! Твари!
Она кричала, плакала и беспомощно сотрясала кулаками. Отец подошел к ней, заговорил и попытался обнять, рассудительным голосом добавив, что Финке вовсе не была еврейкой. Но мать вырвалась из его рук и убежала плакать в коридор.
Это было последней каплей. Отец написал Остенмайеру, который незадолго до этого прославился в Германии своими статьями об успешном излечении истерических расстройств.
Через неделю доктор смог уделить нам время, и отец встретился с ним в парке Фридрихсхайн. Я был с ним — мы ходили по парку и рассказывали подробности о состоянии матери. Остенмайер слушал и кивал.
— Между прочим, антисемитизм есть типичное проявление истероидного характера, — с улыбкой заметил он, когда мы рассказали про Финке. — Истерики очень любят обвинять других в своих бедах. Уничтожьте истерию — и антисемитизм исчезнет.
О, Остенмайер, знал бы он, что через каких-то шесть-семь лет он станет любимцем Геббельса, и сам фюрер будет публично хвалить его статьи о мистицизме нордического духа.
Он согласился лечить мать за символическую плату. Причину ее злобы он нашел в глубоком детстве: она росла в бедной семье, и все, что хоть как-то напоминало ей о лишениях, вызывало бурную реакцию. Истоки же подобной вспыльчивости, как выразился Остенмайер, лежали в некоем противостоянии русского и германского начала в психике.
Чтобы излечить мать, Остенмайеру понадобилось два месяца психотерапии. Он действительно сотворил чудо: она не загнала свое раздражение глубоко вовнутрь, а просто избавилась от него. Она говорила, будто переродилась, и благодарила доктора со слезами на глазах. Мы с отцом были счастливы.
Впрочем, счастье было недолгим: отец, сам к тому времени сильно вымотанный этими отношениями, все больше уходил в работу, и вскоре родители развелись. Я некоторое время пожил с отцом, а затем съехал в отдельную квартиру на Доротеенштрассе. Для меня началась самостоятельная жизнь.
С Остенмайером я продолжил общаться. Его ум был непостижим для меня: он казался человеком, которому можно доверить все. Мы с ним много говорили и о нацизме, и мне казалось весьма странным, что он, не одобрявший тупую ненависть антисемитизма, вместе с тем положительно отзывался о Гитлере, к идеологии которого я тяготел все больше. Доктор говорил, что для оздоровления духа приходится идти на жертвы — и это применимо не только к людям, но и к целым нациям.
Одобрение со стороны Остенмайера еще больше убедило меня в моей правоте. Нашу страну унизили и раздавили, и только одна сила была способна возродить Германию из пепла и вознести наш народ на вершину славы.
Я общался с партийцами, стал чаще пить пиво со штурмовиками, ходил на митинги. В конце концов руководство Berliner Tageblatt, крайне отрицательно относившееся к национал-социализму, поставило мне ультиматум: либо я оставляю свои взгляды, либо меня увольняют.
В 1930 году я уволился из газеты и вступил в НСДАП.
Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года
— Поговорить начистоту?
Поезд постепенно замедлял ход, подъезжая к станции; проводник, расстегнув синий китель, уселся на койку напротив Гельмута и неотрывно смотрел на него. Сейчас Гельмут разглядел, что ему было около пятидесяти, из-под фуражки выбивались поседевшие волосы, а скривившиеся в добродушном прищуре морщины вокруг глаз смутно напоминали о ком-то знакомом и очень далеком. Кажется, раньше он выглядел по-другому, но какая уже разница?
— Да, — ответил проводник. — Если честно, мне ужасно надоело каждый раз будить вас на этой станции.
Гельмут сел на край скамьи, посмотрел в окно, за которым неторопливо проплывали густые кроны деревьев, залитые солнцем луга, пузатые облака, низко нависшие над горизонтом.
— И сколько раз вы уже будили меня?
— Думаете, я считал? — вздохнул проводник. — Больше, чем вы думаете, это уж точно.
— Я вообще, — Гельмут замялся. — Я вообще долго, ну…
— Спите? — участливо предположил проводник.
— Да.
— Тут уж я не знаю. Может быть, прошло полчаса, а может, часов пять. Может, вообще сутки? Время, знаете ли, штука относительная. Особенно здесь.
Гельмут тяжело вздохнул и уставился на стакан с чаем.
— Как мне выбраться отсюда? — спросил он после недолгого молчания.
— Вы сами все знаете? Забыли? Вам надо найти Спящий дом. Правда, я не уверен, что это обязательно должно помочь, но другого выхода нет.
— Да, да, Спящий дом, болотное сердце… — Гельмут начал смутно припоминать происходившее ранее, но больше на ум ничего не приходило — только два этих понятия.
— И при этом вам надо каким-то образом не попасть в руки тех, кто охотится за вами, — продолжил проводник. — Тут уж все зависит от вас. Вы сами даже не представляете, на что способны.
— И на что же я способен? — криво усмехнулся Гельмут.
— О, вы можете делать здесь все, что захотите. Вы здесь царь и бог. Конечно, за вами охотятся, вас пугают, обманывают и предают, но что поделать — даже у царей и богов всегда были враги, если помните древние мифы.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.
1938 год, Крымская АССР. Молодой следователь уголовного розыска прибывает в курортный городок на побережье Черного моря, чтобы раскрыть зверское убийство профессора астрономии. 2017 год, Санкт-Петербург. В городской психбольнице появляется пациент, утверждающий, будто с ним общается женщина с далекой планеты, переживающей катастрофическую войну и гибель цивилизации. 2154 год. Космический корабль «Рассвет» совершает первый в истории человечества межзвездный перелёт к планете Проксима Центавра b в поисках внеземной жизни. Три истории сплетаются воедино, чтобы в итоге рассказать о вечном зле, которое всегда возвращается.
В романе «Здесь живу только я» переплетаются две одновременно существующие реальности. Одна соткана из советских сказок 20-х и 30-х годов. Здесь в волшебном городе Ленинграде живет красноармеец Петр, здесь мудрый Ленин, котики и ильич-трава. Здесь Гражданская война превращается в мифическое полотно из фантасмагорий, гротеска и визионерства — но без малейшей доли модного нынче постмодернизма. Здесь нет места для любимой нынче иронии — все настолько серьезно, как только может быть серьезно в сказке. Но эта сказка — о войне.Другая реальность, в которой тоже будет место войне, пусть и ненастоящей — условное наше время, где живет другой Петр, типичный петербургский интеллектуал-одиночка, дитя постинформационного общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.