Калигула - [188]

Калигула злорадно рассмеялся и вписал еще два имени в список, помеченный словом «Меч». Он не знал близко этих людей, только помнил, что оба стоят во главе благородных семей. Судьба настигла вас, друзья, и ни один бог вам не поможет.

Император отложил перо и наслаждался чувством абсолютной власти, которого уже давно не испытывал.

36

Паблий Петроний, легат Сирии, много раз в своей жизни попадал в сложные ситуации, но знал, что выход из них всегда можно найти. Однако на этот раз он такого выхода не видел. Какие компромиссы мог он предложить иудеям? Они хотели всего или не желали ничего, и Петроний, который хорошо знал их религию, понимал, что они не могут, не должны действовать по-другому, если не хотят прогневить своего Бога.

Со дня разговора с иудеями в театре Тиберия Петроний много раз пытался найти пути согласия с ними, но все напрасно. Он говорил с верховными жрецами, фарисеями и саддукеями, описывал трудности своего положения, объяснял, что если здесь он — господин, то в Риме — раб. В ответ его противники сочувственно качали головами, и несколько раз легат думал, что близок к решению проблемы, но они опять предлагали свое: выполнение принудительных работ, деньги, переселение и, в конце концов, бросили на весы свою жизнь и жизнь своих близких.

Паблий Петроний был близок к отчаянию. Между тем со дня его приезда прошло уже две недели, а к сбору урожая люди до сих пор не приступали.

Петроний, несмотря на отчаянное положение, сохранил ясность ума и понимал, что у него есть только три возможности: он мог установить статую, применив силу, понимая, что за этим последует мятеж, броситься на меч или уступить иудеям, приняв на себя ответственность за последствия.

Легат выбрал последнее и созвал собрание. Снова евреи заполнили театр до отказа, и снова к ним вышел Петроний и ждал, пока стихнет ропот.

— Иудеи! Я римлянин, а значит, принадлежу к воинственному народу. Мужество с давних пор считается у нас одной из главных добродетелей, и вы показали мне, в какой степени обладаете им. Я долго размышлял и решил последовать вашему примеру, ведь, для того чтобы нарушить приказ императора, требуется много мужества. Возможно, мне удастся с помощью вашего бога переубедить Гая Цезаря, и я буду первым, кто обрадуется вашему спасению. Если нет, тогда я готов отвечать за последствия, и утешением мне будет сознание того, что я не совершил несправедливости. Да помогут нам ваш и мои боги — покоримся их воле.

— Благослови тебя бог, праведник!

— В сердцах иудеев ты всегда будешь на почетном месте!

— Да спасет тебя бог, Петроний!

Под такие выкрики легат покинул театр, в тот же день отправился в Птолемею и собрал там свои войска. Он знал, что многие центурионы не одобряли его решения, но каждый из них получал один и тот же ответ:

— Это мой выбор, и в случае неблагоприятного исхода отвечать за него буду я.

В начале декабря легат прибыл в Антиохию. Отсюда он написал по-военному краткое письмо императору, в котором просил проявить понимание и милосердие:

«Я верю, император, что действовал в твоих интересах, уступив иудеям.

В противном случае все могло бы обернуться мятежом по всей стране, и, если урожай в следующем году будет скудным, а для этого предположения я имею все основания, это окажется крайне невыгодно для снабжения Рима зерном и получения налогов.

Поэтому, император, я распорядился установить твою статую в гавани Птолемеи, где те, кто прибыл на римских судах, будут обращаться к тебе с молитвой о хорошей погоде и прибывающие чужестранцы смогут приветствовать тебя. Надеюсь, что действовал в соответствии с твоими ожиданиями».

Ветра в эти дни дули благоприятные, и письмо быстро доставили в Рим, где Каллист тут же прочел его императору — как и все важные послания.

Когда секретарь, закончив чтение, поднял глаза, его охватил ужас от вида перекошенного в приступе злобы лица принцепса, который прохрипел задыхаясь:

— Это… это… неповиновение! Как осмелился этот слабый, трусливый, коварный человек действовать против моей воли? Я… я… Нет, на этот раз вина лежит не на иудеях, а на Публии Петронии, которого я с этого момента буду называть государственным изменником. Это дерзость — считать меня богом погоды! По крайней мере у иудеев появится кое-что, над чем можно посмеяться. Но скоро им будет не до смеха, об этом я позабочусь! Напиши ему письмо, Каллист, с коротким требованием ответить за преступное поведение. Позднее мы поговорим о его преемнике.

Каллист молча поклонился. Он написал письмо, отдал его на подпись императору и затягивал с отправкой так долго, пока не началось время зимних штормов. Сделал это он не тайком, а предварительно обговорив все с Клеменсом, чтобы потом, после известных событий, они могли бы выступить в защиту друг друга.

Корнелий Сабин переживал в эти дни душевный подъем, и не в последнюю очередь из-за любовных отношений с Ливиллой; ведь он вырос в семье патрициев и не мог не поддаться магии августейшего имени. Ливилла была женщиной императорского рода и оказалась не простой любовницей, всегда принимающей избранника с распростертыми объятиями. Каждый раз Сабин должен был соблазнять ее заново, а она не всегда проявляла желание. Правда, ей не хватало жгучей страстности Елены; Ливилле была свойственна скорее внутренняя игра эмоций и настроений.