Калигула - [179]

Актер декламировал:

Юноша, гордый Икар,

дерзкой мечтой окрыленный,

вызов греховный богам

он в безрассудном порыве

бросил, задумав взлететь

и небесного свода коснуться.

Взмыл прямо к солнцу,

но лишь опалил себе крылья,

выше орлов воспарив,

камнем о воду разбился…

На этом месте помощник подтолкнул «Икара», и тот заскользил по воздуху на расправленных крыльях, пока на другом конце не отвязали трос, и тогда он с криком разбился о край сцены. Восторженные крики были наградой поучительному и достоверному исполнению, в то время как раб проломил молотом череп неподвижно лежащему актеру.

Пока башню разбирали и строили новые декорации, возбужденную публику развлекали глотатели огня, женщина-змея и пара карликов, но никто не обращал внимания на такие безобидные выступления. Император распорядился раздать фруктовый сок и хлеб, чем вызвал давку и ругань среди плебеев, в то время как лучшие люди с достоинством оставались сидеть на своих местах.

Между тем сцену превратили в засаженный деревьями и кустарниками лес, и каждый мало-мальски образованный зритель догадался, что здесь встретит свою злую судьбу Актеон. Из него кентавр Херон воспитал настоящего охотника — с этого места начиналось действие на сцене.

Буря восторга пробежала по рядам зрителей, когда их взорам предстал кентавр. Гримеры долго натаскивали пару карликов, пока из них не получился превосходный получеловек-полуконь.

Юный, очаровательный Актеон был одет, к радости зрительниц, только в маленький кожаный фартучек, прикрывающий чресла, и он демонстрировал свое ладное, подтянутое тело со всех сторон. Какой контраст с Хероном, кентавром! Со своими маленькими кривыми ручками и ножками и пухлой физиономией Херон действительно выглядел как существо, выбежавшее из леса. Херон учил Актеона бросать копье и стрелять из лука, но долго на сей сцене исполнители не задерживались. И вот молодой воспитанник кентавра уже бредет по лесу, останавливается, прислушивается, бежит дальше, пригнув голову, и вдруг замирает. Между деревьями показался маленький пруд, в котором купается божественная Артемида с нимфами. При виде обнаженных женщин плебеи приходят в бурный восторг.

Актеон очарован настолько, что решается подойти поближе еще на пару шагов, и, о горе, одна из нимф замечает его. С возмущенными криками показывает она Артемиде на юношу. Тогда божественная охотница топает в гневе ногой и произносит проклятье.

Красавец-актер, исполнивший роль воспитанника кентавра, молниеносно исчезает за сценой: дальше должен играть приговоренный к смерти преступник. Правда, Актеон еще не совсем потерял человеческий образ, но на голове его выросли оленьи рога, а тело покрылось коричневой шерстью.

Артемида с нимфами исчезла, и Актеон, как затравленный, выбежал на середину сцены не только потому, что так требует сценарий, нет, за ним гналась стая голодных псов. Двое из них сразу набросились на беднягу, стащили оленью шкуру и принялись рвать на куски руки и грудь, остальные грызли его ноги. С душераздирающими криками пытался он защитить лицо, но две дюжины волкодавов морили голодом неделю, и скоро от Актеона ничего не осталось. Зрители снова восторженно хлопали, а кто-то прокричал:

— Они с удовольствием слопали бы еще одного!

— Цезарь, ты плохо кормишь зверей!

— Может, найдется еще парочка сенаторов пожирнее!

Последние слова Калигула хорошо расслышал, и тут же выразил согласие:

— И не только парочка! По мне, так пусть сожрут хоть весь сенат. Но я не хочу, чтобы они переели, бедные собачки. Они нам еще пригодятся.

Плебеи ответили на «шутку» взрывом хохота и рукоплесканий, в то время как сенаторы в своих ложах втянули головы в плечи. Многие тогда подумали: «Я знаю подходящий корм для бестий», — поглядывая на императорскую ложу, где сверкал пурпуром плащ тирана.

С трудом удалось сторожам загнать тварей обратно в клетки острыми длинными палками и бичами. То, что осталось от Актеона, рабочие соскребли в угол и присыпали сверху песком.

Следующая драма была взята из истории Рима, и каждый раз во время ее представления зрители заключали пари. В ней рассказывалось о герое Гае Муции, который проник в лагерь этрусского царя Порсенны, чтобы убить его и освободить Рим. Город уже очень долго держал осаду этрусков, и силы были на исходе. Но Муций по ошибке заколол королевского секретаря, был схвачен и доставлен к Порсенне. Разгневанный царь пригрозил римлянину пытками и смертью, но тот лишь с презрением сказал:

— Я покажу тебе, как мало пугают меня твои угрозы.

Слова эти произносил исполняющий роль Муция, протягивая при этом руку в огонь, и держал, пока она не обугливалась. Приговоренный к смерти преступник мог, таким образом, спасти свою жизнь, но ему нельзя было кричать или допускать, чтобы от боли исказилось лицо. Публика заранее заключила пари, выдержит этот человек муки или сдастся, простившись с жизнью.

— А как ты думаешь, Цезония? Справится он с ролью Муция или слугам Харона придется проломить ему череп?

Цезония широко зевнула.

— По-моему, это просто скучно. Что ты в этом находишь? Лучше я вернусь во дворец и приму ванну. Я замерзла и завидую этому человеку: он, по крайней мере, руку может погреть.