Калифорния. Краткая история суши - [10]
Крестьяне, возделывавшие рис на берегах Меконга, нашли другой способ сохранять рыбу в течение длительного времени. При этом ее не приходилось резать и она не становилась такой пахучей. Сначала рыбу потрошили и чистили, затем клали в готовый рис и запечатывали в герметичную банку. Рис специально готовили заранее, чтобы он начал разлагаться.
Внутри банки плесень стремительно переваривала углеводы риса, превращая их в сахара, точно так же, как при приготовлении мисо. Затем дрожжи съедали сахара, перерабатывая их в спирт. А спирт играл роль барьера, не позволявшего оставшимся сахарам взаимодействовать с кислородом, находящимся в банке.
Самым вредным бактериям — тем, которые портят еду, — нужен кислород. Многим полезным бактериям он не требуется — вероятно, они появились в куче гниющих растений. В банке с рисом эти добрые бактерии переваривали сахара, а в качестве отбросов выделяли молочную и уксусную кислоты. На этой стадии рис становился ужасно кислым. Согласно японскому источнику XII века, он «не отличается от рвоты пьяницы».
Однако кислоты не дают пище испортиться. Когда бактерии сталкиваются с кислотой, например молочной или уксусной, кислота обстреливает бактерию ионами водорода. Ионы выводят из строя механизмы клетки и оказывают другие разрушительные воздействия, в результате чего бактерия погибает. Внутри банки рыба находилась в кислотной среде, в которой смогли бы выжить лишь немногие бактерии, однако для них в банке не имелось кислорода.
Разумеется, рыба не отличалась особенной свежестью, ибо пищеварительные ферменты разрушили почти все белки. Но зато она могла оставаться целой в течение года.
Когда крестьяне, жившие на территориях, не имевших выхода к морю, хотели поесть рыбы, они открывали банку, доставали рыбу, очищали ее от слизи и пахнущего рвотой риса. Рыба была довольно вкусной. Современному человеку она показалась бы похожей на старый пахучий сыр с привкусом масла и уксуса.
Сначала суши появилось в Китае, а потом уже попало в Японию. Очевидно, японцы считали его особенной пищей. В документе японского правительства, датированном 718 г. н. э., говорится, что суши принимается также в качестве средства уплаты налогов.
Точных данных о происхождении слова «суши» нет. Вероятно, существовало китайское слово для обозначения консервированной рыбы, которое произносилось примерно как «ги». В японском языке оно могло превратиться в «си», став вторым слогом слова «суси», т. е. «суши». Первый слог, видимо, восходит к японскому слову «суппаи», которое означает «кислый». Таким образом «су-си» означало «кислая консервированная рыба».
В Японии эта первоначальная форма суши получила собственное название «нарэ-дзуси», что означает «выдержанное суши».
Для приготовления нарэ-дзуси японцы стали также использовать моллюсков, включая галиотиса и мидий. Однако до конца IX века для производства суши использовали по большей части не морскую, а пресноводную рыбу из озер и рек.
Когда суши прижилось в Японии, оно исчезло в Китае. Возможно, это связано с тем, что Китай был завоеван Чингисханом и монголами, которые больше любили мясо, чем рыбу. Однако в своей первоначальной форме суши сохранилось до наших дней в Таиланде, а также на острове Тайвань, который находится вблизи южного побережья Китая.
Японцы тоже до сих пор делают первоначальную форму суши из пресноводной рыбы, преимущественно из карповых, родственных серебряному карасю. По-японски эта рыба называется «фуна». «Фуна-дзуси» до сих пор можно найти в меню ресторанов и купить в лавках, например в окрестностях озера Бива, вблизи древней столицы Японии, города Киото.
Бива, расположенное к Киото ближе, чем к морю, — это крупнейшее озеро в Японии. Вероятно, оно служило источником огромного количества рыбы. Постепенно люди, которые могли позволить себе роскошь регулярно получать рыбу, — скорее всего, это были аристократы — начали есть нарэ-дзуси, находившееся еще на начальных стадиях процесса брожения. Им не приходилось волноваться о том, чтобы сохранить рыбу на долгое время.
Приблизительно к XV веку люди уже употребляли нарэ-дзуси в самом начале процесса брожения, поэтому внутри мякоть рыбы оставалась относительно свежей. Тогда и обнаружили, что рис, пусть и сброженный, тоже можно есть, причем на первых стадиях он был довольно вкусным. По вкусовым качествам рис отличался от рыбы: рис был кислым, а рыба свежей и слегка напоминала сыр.
К 1600 году эту слегка сброженную смесь риса и рыбы стали называть «нама-нари» (или «нама-нарэ»), что буквально означает «готовый сырой» (или «сырой выдержанный»), Для нама-нари рис и рыбу выдерживали всего месяц или меньше, а иногда и вовсе лишь несколько дней.
Раньше изначальная форма суши служила гарниром. Теперь она превратилась в самостоятельное блюдо из рыбы и кислого риса. Подобная форма суши была роскошью, а вовсе не необходимостью. Повара суши стали баловать своих клиентов из числа знати новыми ингредиентами, среди которых была морская рыба.
Автор — морской биолог — восемь месяцев изучал яркую и красочную жизнь коралловых рифов Явы, Сулавеси (Целебеса), островов Вали и У наука, грозного архипелага Кракатау, необитаемых коралловых островов. Работал он и в мангровых лесах, на скалистых порогах и пляжах в осушной полосе Яванского, Целебесского и Молуккского морей, Мадурского и Зондского проливов, бурного Индийского океана. Ему посчастливилось познакомиться с пышной тропической растительностью среди нетронутой природы, а также в замечательном Богорском ботаническом саду, с геологическими достопримечательностями, с величественными памятниками прошлых эпох и с прекрасным изобразительным и музыкальным искусством балийцев.
В книге этой вы найдете рассказ про путешествие увлекательное и в значительной мере необычное. Необычное потому, что оно сулило не только множество дорожных впечатлений, но и много серьезных опасностей, какими чреваты морской перегон речных судов и ледовая проводка. Необычное потому, что участники его прошли на самых обыкновенных речных судах около двенадцати тысяч километров через Россию — по крупнейшим рекам Европы и узким живописным речушкам Севера, по лабиринту шлюзов старинной системы и беспокойным южным морям, по простору новых водохранилищ и коварным морям Ледовитого океана.
В. Н. Наседкин в 1907 году бежал из сибирской ссылки, к которой был приговорен царским судом за участие в революционном движении, и эмигрировал в Японию. Так начались пятнадцатилетние скитания молодого харьковчанина через моря и океаны, в странах четырех континентов — Азии, Австралии, Южной Америки и Европы, по дорогам и тропам которых он прошел тысячи километров. Правдиво, с подкупающей искренностью, автор рассказывает о нужде и бездомном существовании, гнавших его с места на место в поисках работы. В этой книге читатель познакомится с воспоминаниями В. Н. Наседкина о природе посещенных им стран, особенностях труда и быта разных народов, о простых людях, тепло относившихся к обездоленному русскому человеку, о пережитых им многочисленных приключениях.
«Семидесятый меридиан» — книга о современном Пакистане. В. Пакаряков несколько лет работал в стране собственным корреспондентом газеты «Известия» и был очевидцем бурных событий, происходивших в Пакистане в конце 60-х — начале 70-х годов. В очерках он рассказывает о путешествиях, встречах с людьми, исторических памятниках, традициях. Репортажи повествуют о политической жизни страны.
Автор, молодой советский востоковед-арабист, несколько лет живший, в большой теплотой и симпатией рассказывает о повседневной жизни иракцев во всем ее многообразии. Читатель познакомится с некоторыми аспектами древней истории этой ближневосточной страны, а также найдет в книге яркие описания памятников прошлого, особенностей быта и нравов народа Ирака, современных его пейзажей.
Ирина Летягина в свои 26 лет была успешным юристом в крупной консалтинговой компании, жизнь била ключом, но чего-то явно не хватало. Все твердили о том, как нужно и как правильно жить, но никто не говорил, что на самом деле нужно жить так, как хочется самой. Потеряв всякое желание развиваться в юриспруденции, оставив престижный университет за спиной и бросив нелюбимую работу, Ирина отправляется в путешествие без обратного билета. И все только для того, чтобы найти себя и узнать, какой путь предначертан именно ей.
Живая, искрящаяся юмором и сочными описаниями книга переносит нас в край, чарующий ароматами полевых трав и покоем мирной трапезы на лоне природы.
Питер Мейл угощает своих читателей очередным бестселлером — настоящим деликатесом, в котором в равных пропорциях смешаны любовь и гламур, высокое искусство и высокая кухня, преступление и фарс, юг Франции и другие замечательные места.Основные компоненты блюда: деспотичная нью-йоркская редакторша, знаменитая тем, что для бизнес-ланчей заказывает сразу два столика; главный злодей и мошенник от искусства; бесшабашный молодой фотограф, случайно ставший свидетелем того, как бесценное полотно Сезанна грузят в фургон сантехника; обаятельная героиня, которая потрясающе выглядит в берете.Ко всему этому по вкусу добавлены арт-дилеры, честные и не очень, художник, умеющий гениально подделывать великих мастеров, безжалостный бандит-наемник и легендарные повара, чьи любовно описанные кулинарные шедевры делают роман аппетитным, как птифуры, и бодрящим, как стаканчик пастиса.
В продолжении книги «Год в Провансе» автор с юмором и любовью показывает жизнь этого французского края так, как может только лишь его постоянный житель.
Герои этой книги сделали то, о чем большинство из нас только мечтают: они купили в Провансе старый фермерский дом и начали в нем новую жизнь. Первый год в Любероне, стартовавший с настоящего провансальского ланча, вместил в себя еще много гастрономических радостей, неожиданных открытий и порой очень смешных приключений. Им пришлось столкнуться и с нелегкими испытаниями, начиная с попыток освоить непонятное местное наречие и кончая затянувшимся на целый год ремонтом. Кроме того, они научились игре в boules, побывали на козьих бегах и познали радости бытия в самой южной французской провинции.