Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы - [75]

— Он даже и не взглянул на квартиру, — перешептывались в городе.

Наконец Ирен и тетушке Илке чуть ли не силком удалось затащить его туда. Их каждодневные усилия не пропали даром: вся обстановка была расставлена по местам, теперь оставалось лишь произвести генеральную уборку, чтобы семейное гнездышко было готово принять своих обитателей.

Вход в квартиру был со двора — с деревянного крыльца, выкрашенного коричневой краской и претенциозно именуемого верандой. Во дворе рос чахлый, старый тамариск да несколько кустиков мальвы у жалобно хлюпающего колодца. Вымощенная кирпичом дорожка от долгого пользования была вся вытоптана, и в выбоинах лужицами стояла вода. В глубине двора виднелось отхожее место, стыдливо замаскированное редкими побегами дикого винограда. Двор был темным — его накрывала тень от нового здания почты, расположенного по соседству. Франци с грустью вспомнил залитый солнцем розовый сад, доносящийся из беседок веселый девичий смех. Однако, по местным понятиям, новая квартира находилась в лучшем месте города, а «уютный, тенистый» двор составлял особое преимущество.

— Я всегда мечтала жить в центре города, — вздыхала Ирен.

Обстановка комнат была навеяна вкусами нового времени — в духе сецессиона. Франци не отважился признаться, до какой степени холодным кажется ему этот стиль, после семейного уюта его комнаты, среди старинных буфетов и комодов тетушки Илки. С тоской смотрел он на бесстыдно содвинутые кровати с цветной литографией мадонны над ними, на узкий письменный стол, задвинутый в темный угол столовой.

— Вы ведь все равно работаете только на службе, Францика.

За спальней и столовой следовала кухня, а за нею еще одна большая комната с окнами во двор и с альковом, она пока еще не была обставлена. Жилье в Гадороше сдавалось недорого, зато мебель была дорогой. Размеры комнаты несколько удивили Франци, а ведь она вроде бы и не упоминалась в договоре.

— Сюда можно будет поставить мамину мебель. Вдруг мама надумает остаться у нас… погостить… — растерянно проговорила Ирен. — А в алькове и Лаци сможет разместиться, — небрежно добавила она, словно несущественную деталь.

Но у Франци сжалось сердце. Он вспомнил свою мать: живет старушка в Пожони, в убогой комнатенке, и даже в мечтах не помышляет о том, чтобы переселиться к сыну, который вышел в люди, стал важным господином. У него было ощущение, будто и квартира эта принадлежит вовсе не ему, а какому-то чужому семейству, членом которого, по разумению всего Гадороша, в скором времени ему предстоит стать. Окончательно подавленный, он обернулся и глянул на анфиладу комнат. Дверь во двор была открыта, Ирен стояла в дверях, против света, — тощая, угловатая, и ему вспомнилась иная картина: Гизи, стоящая на пороге его комнаты, когда по поручению тетушки Илки она пришла позвать его играть в карты. На фоне розовых беседок нежный силуэт ее лучистой золотой каемкой вырисовывался в дверном проеме… При этом воспоминании кровь у Франци отхлынула от лица, все ему вмиг опостылело. Стать бы на минуту заупрямившимся ребенком, у которого пропала охота продолжать игру; заявить бы сейчас и Ирен, и тетушке Илке, и судьбе: «я так не играю».

Для Франци настали дни мрачных раздумий. Временами ему казалось, что теперь уже поздно и единственно достойная линия поведения — смириться со всеми последствиями своего трусливого молчания. Затем он принимался ломать голову над тем, в каких выражениях излить душу перед тетушкой Илкой, а может, и перед самой Ирен: бить ли себя в грудь или держаться с достоинством. День свадьбы был не за горами, и Франци теперь все чаще давали возможность побыть одному. Приятели, сотрапезники перестали подтрунивать над мрачным женихом и, хотя не предвещали добра этому браку, советовались промеж себя о свадебном подарке. Ирен, поглощенная приготовлениями к свадьбе, не вылезала от портнихи. Франци, думая свою думу, прогуливался по изуродованному розовому саду в самый дальний его конец, где проезжая дорога сворачивала к Дунаю, унесшему перекупщиков-сербов вместе с розами.

Тем временем квартира была окончательно приведена в порядок, и уборщица принесла ключи, которые тетушка Илка не без гордости вручила Франци.

— Можете вселяться хоть сейчас.

В первый момент эта идея показалась Ирен недурной. И впрямь, отчего бы Франци не переселиться уже сейчас, несколькими днями раньше; отчего бы ему не встретить молодую жену на правах хозяина, в обжитом дому? Трудно сказать, какому побуждению поддалась Ирен, откликнувшись на это предложение тетушки Илки. Пожалуй, ей казалось символичным, если Франци обоснуется в их гнездышке, предназначенном для двоих: птичка словно бы сама залетела в клетку! Возможно, в глазах Ирен этот шаг приближал ее к замужеству: теперь она с таким душевным трепетом ждала этого события, точно у нее были основания опасаться, что оно никогда не произойдет. Когда же Франци согласился на это предложение, Ирен уже раскаивалась, что поддержала его. В решении Франци она внезапно угадала инстинктивное желание бежать, спастись, и ее охватил ужас. Лишь сейчас она осознала, что за эти оставшиеся несколько дней Франци отдалится от нее. Правда, после обеда они точно так же, как и до сих пор, смогут встречаться у тетушки Илки; но теперь уж, вздумай он задержаться, ему не постучишь в заставленную шкафом дверь…