Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы - [72]

Этот огромный букет и надоумил Франци, что зван он не на обычный обед, а на торжество по случаю помолвки. Лишь сейчас ему вспомнились все распоряжения Ирен на этот счет — до сих пор он старался думать о них как можно меньше и только радовался, что кольца не придется покупать ему самому.

— Вы такой нерасторопный, Францика, вас запросто облапошат. А дядя Лайош как раз собирается в Шот.

Дядя Лайош возвратился из поездки в Шот, и кольца были извлечены из его кармана в самый разгар обеда — можно сказать, были поданы к жаркому. Когда они звякнули, Франци почувствовал, что бледнеет. Как осужденный, когда стражник защелкивает наручники. По счастью, у него не хватало мужества разобраться в собственных чувствах. Как и всегда в подобных ситуациях, он превратился в бездушный, бесчувственный механизм. Обливаясь потом, молча выслушал он тост дяди Лайоша, чокнулся с ним, пробормотал слова благодарности, покорно подставил матери щеку, принял пожелания счастья…

После всех этих церемоний он буквально ринулся под крылышко к Ирен, хотя для этого пришлось пройти через тяжкий искус: он вынужден был поцеловать свою невесту — при всех гостях, как обязательный аттракцион. И все же Ирен была единственным человеком, с кем можно было обменяться доверительным словом, кто мог бы наставить его в чужой обстановке, сгладить его промахи, развеять тревоги. Как ни круто Ирен с ним обращалась, все же теперь Франци принадлежал ей, как какой-нибудь суровой, раздражительной мамаше.

Она и ворчала на него, как сварливая мать на сына.

— Чего нос повесили? Держитесь веселее, остроумнее…

Легко сказать! У Франци кружилась голова, он сидел отупелый, оглушенный в этой удушливой атмосфере. Запахи пищи и сигарный дым смешивались с тяжелым ароматом огромного букета. Комната была небольшая, а народу собралось слишком много. Розы совсем раскрылись, время от времени роняя лепестки в тарелки, — близилась пора снимать урожай с плантаций…

— Надо бы проветрить, — заметил дядя Лайош, явно склонный к апоплексии. — Квартира у вас больно тесная.

С квартиры разговор опять перешел на будущую жизнь молодоженов.

— О господи, если бы я могла приютить их! — горестно воскликнула вдова. — Живу тихо, никому не мешаю, затаилась в углу, как мышка… Квартира тесная! Да как у тебя, Лайош, язык поворачивается говорить такие слова? Хватало здесь места для моего бедного Йошки, хватило бы и для Франци. Он бы по доброте своей и не прочь у нас поселиться, да вот Ирен ждет не дождется родную мать на произвол судьбы покинуть…

Ирен нервно перебила ее:

— Полно, мама, неужто вам самой не ясно, что вы требуете невозможного? Не садиться же вам на шею! Да и Лаци взрослый мальчик, ему нужна комната для занятий…

— Я слышала, будто Илка пытается сторговаться насчет квартиры для молодых, — намеренно над ухом вдовы проверещала тетушка-гостья, в ответ на что вдова, ослепленная ревностью к тетушке Илке, опять запела лазаря.

— А до меня никому и дела нет!

— Переезжайте и вы к нам, мама, — сказала Ирен. — Мы будем только рады, верно, Франци?

— Да… конечно… — пролепетал Франци. Его пылающие уши вызвали у дяди Лайоша охоту пошутить.

— Смотри, брат, пригреешь змею за пазухой — сам не рад будешь! — Но тотчас же перешел на серьезный тон. — Главное, чтобы все шло без проволочек. Как только с квартирой уладится, сразу же и день свадьбы назначайте. Незачем долгие церемонии разводить, ежели все за несколько недель провернуть можно!

— После помолвки со свадьбой тянуть — сущий ад, — высказал свое суждение дядя Лайош. — В особенности для жениха, верно, Францика? — добавил он с сочувственной усмешкой, словно намекая на какой-то деликатный вопрос.

Гимназист Лаци недвусмысленно хохотнул.

Извещения о помолвке были разосланы, и Франци теперь уже не оставалось выхода, кроме как написать и матери. Ирен необычайно разволновалась, узнав, что он до сих пор не сделал этого. Письмо сочинялось под ее присмотром и лишь благодаря этому обстоятельству вышло не совсем сухим и вымученным. В ответ было получено типичное женское послание, исполненное иллюзий и жалоб. Иллюзии относились к женитьбе Франци на барышне из высокородного семейства, а жалобы — к бедственному положению адресантки. Франци задумался над своим собственным положением. Теперь ему стало ясно, каких расходов потребует от него женитьба. Что ни день обнаруживались новые и новые траты. Счет из Шота за обручальные кольца принесли в один день со счетом от местного печатника, изготовившего извещения о помолвке. Однако они мало что изменили: для Франци пошатнулись сами основы его жизни. Прежде он вообще не знал, что такое долги; теперь же он задолжал тетушке Илке, собирался открыть кредит у мебельных дел мастера и подумывал, уж не попросить ли аванс под жалованье, — такой совет дал ему дядя Лайош. Окружающие заботливо пеклись о Франци, все туже опутывая его сетями.

Франци чувствовал, что подступаться с объяснениями к Ирен уже невозможно. Вот разве что спросить совета у тетушки Илки… Пока еще путь к отступлению не отрезан, а со стороны тетушки Илки можно рассчитывать на понимание… За последнее время Франци повадился обедать позднее, он специально задерживался в конторе, чтобы по возможности не встречаться со своими сотрапезниками. Но в этот день он намеренно отобедал пораньше и поспешил домой, чтобы опередить Ирен. Дядюшка Пишта в эту пору обычно ложится вздремнуть, и хозяйку дома можно застать одну…