Калибр имеет значение? - [97]

– Но всё же зачем вам эта железяка? – мысленно спрашиваю центуриона, пока судья с мордоворотами начинают меня теснить к выходу, а из большой пристройки выходят, вернее, выбегают с оружием на изготовку две дюжины бойцов, личная армия. А к ним – ещё несколько человек в форме городской охраны, а сзади топот ног – собираются те, другие… Мне неважно.

– Ружьё отдашь мне. Хочу смотреть на него каждый вечер, когда в голову лезут самые глупые мысли. Это будто бы моё личное распятие… мой крест и гвозди к нему… Ты понимаешь. Марк?

Третья десятка сообщает, что их атакуют двадцать вооруженных огнестрелами. Четвертая только что сожгла грузовик, мчавшийся на них на полной скорости. Инженерная группа потеряла трех дронов. Половина моих бойцов под огнем, а скоро и здесь, в этом дворе, где мраморная плитка стоит дороже, чем всё, что я люблю, прольется кровь.

– Я понимаю, старший. Я всё понимаю. Я развалю тут половину кварталов, чтобы собрать оружие с трупов, хотя ты этого не просил. И принесу это проклятое ружьё. Конец связи.

Думаю, только сейчас старший центурион поднимает свой первый, но далеко не последний стакан в этот вечер. И пьёт в одиночку.

– Эльверито! Заводи шарманку. Дуй сюда. Нам сейчас потребуется вся наша избыточная сила, – даю команду командиру Жнеца. А сам делаю шаг вперед.

Два на два – это хорошо. Это очень хорошо. Как говорят у нас в Легионе, чем больше шкаф, тем громче падение. Позади меня легионеры вставляют в штурмовые винтовки наполненные смертью и правдой магазины. В воздухе раздается стрекотание дронов, деканы стягивают ко мне десятки, одну за другой. По нашим панцирям чиркают пули, кое-кого уже задело, так лучше, другие будут злее.

Вот только оружие здесь совершенно ни при чем. Люди гибнут в авариях на дорогах. Но дело ведь не в автомобилях, и их не запретить. Люди тонут в морях, в озерах, в реках, но дело не в воде, и её нельзя запретить. Убить можно бейсбольной битой, кухонным ножом, стальным прутом. Я умею убивать пальцем. Вырывать горло. Ломать кадык. Но делаю совсем другое.

– Именем закона! – говорю я и поднимаю ствол.

Татьяна Томах Тихий час

– Тема, опоздаешь в школу, – сказала мать.

– Угум, – буркнул Артем, а сам покосился в окно. Флажка не было. И окна у Грачевых были темными. Тухло. И что теперь делать?

Под укоризненным взглядом матери он медленно собрал рюкзак, несколько раз расстегнул и застегнул все карманы, а потом, нога за ногу, поплелся в коридор. Там словил Мелкого за шиворот и быстро втащил его в свою комнату.

– Че дерешься? – насупился Мелкий.

– Даже не начинал, – хмыкнул Артем. – В окно смотри. Длинный балкон напротив. Угловой.

– И че? – Мелкий шмыгнул носом.

– Не чекай. Нормально разговаривай, тебя мать чему учит? Флажок желтый видишь?

– Не вижу.

– И я не вижу, – вздохнул Артем. – Короче, пока там желтого флажка нет, на улицу нельзя. Понял?

– Не.

– И не надо. Просто запомни.

– Почему нельзя?

– Опасно потому что.

Мелкий смотрел недоверчиво, поэтому Артем, вдохнув, решил ему объяснить.

– Уроды всякие по улице ходят. Из-за них опасно.

– Как в зомби-ай-пока… это… сепсис? – оживился Мелкий.

– Типа, – согласился Артем. В принципе, Патлатый со своими отморозками вполне тянул если не на апокалипсис, то на тухлую компашку зомби – точно. – Эй, Мелкий, а ты откуда про зомби-то взял? – спохватился он. Братец смутился, что с ним бывало нечасто.

– Я… это… мультики взял смотреть, а оно там случайно попало, – пробормотал он и посмотрел на Артема честными глазами.

– Матери эту фигню рассказывай, – фыркнул Артем, – а кино обратно верни, понял? Мелкий ты еще такую тухлятину смотреть.

– Тема, опоздаешь! – крикнула из кухни мать, и ее голос уже был сердитым.

– Уже иду! – заорал в ответ Артем. И быстро зашептал, наклонившись к Мелкому: – Короче, Мелкий, ты уже большой, поэтому следи за флажком. Мать тоже на улицу не пускай, если нельзя. Скажи, что у тебя живот болит, тебе страшно одному оставаться, короче, придумай что-нибудь.

– А она, че, не знает? – тоже шепотом спросил Мелкий, восторженно блестя глазами.

– Не надо ее парить, ей и так нервяка с папашей хватает. В общем, давай, ты уже большой, справишься. Если че, мне звони.

– Ага, сейчас большой, – хитро прищурился братец, – а как кино смотреть – опять мелкий?

– Про кино потом обсудим, – зловеще пообещал Артем, – шантажист малолетний.

– А когда желтый флажок – это че?

– Не «че». Это Тихий час. Типа, все зомбаки под прицелом, можно идти спокойно. Ну, все, давай, Мелкий, не чекай и будь за главного. Пока!

– Эй, Тем! Там сейчас флажка нету.

– Ну да.

– А как ты тогда пойдешь?

Мелкий задал, конечно, дельный вопрос. Но ответа на него у Артема не было. Поэтому он сказал:

– Как-нибудь.

И пошел. Деваться-то некуда.

К счастью, обошлось. Хотя живот от страха подводило, особенно когда Артем вспоминал, что отморозки Патлатого сделали с Аркашей, которому взбрело в голову не вовремя вернуться из музыкальной школы. Хорошо, мать редко общалась с соседями и была не в курсе последних событий.

По дворам Артем передвигался перебежками, делая паузы в укромных местах, чтобы оглядеться. В принципе, утро – довольно безопасное время, обычно все уроды еще отсыпаются после вчерашнего. Но придется ведь еще возвращаться после школы. Ладно, может, к тому времени Грачевы появятся. Не могли же они все надолго уехать? Или могли? В любом случае, до вечера еще надо дожить. А с этим наметились проблемы – как только Артем вошел в класс. Конечно, он опоздал, и Гусиныч почему-то воспринял это на свой счет. Поймал взгляд Артема, скорчил страшную рожу – Гусинычу для этого и стараться особо не нужно, рожа у него и так страшная – и многозначительно чиркнул большим пальцем по горлу. И только когда математичка прошла по рядам, собирая тетрадки, Артем вспомнил – блин, домашка же! Гусиныч его реально убьет. На перемене Артем сразу дунул в туалет, надеясь хотя бы ненадолго отсрочить расправу. И зря. Именно там его нагнал Гусиныч. Артем дернулся было к выходу, но не успел – холодное дуло пистолета ткнулось ему в щеку, а Гусиныч яростно зашипел, брызгаясь слюной: