Калейдоскоп - [74]

— Там должно быть прекрасно. О тропиках очень много мне рассказывала бабушка.

— Это нужно пережить. Итак, я жду вас в холле. Можно вас на пару слов?..

Барон многозначительно подмигнул. Я вышел в коридор.

— Сразу же по прибытии поедем в пустыню. Я покажу вам нечто очень большое. Не буду рассказывать, все равно не поверите.

Будзисук спустился вниз, я вернулся в номер. Фума перед зеркалом потягивалась и изгибалась.

— Что это, это не надо! Парадное белье немедленно прошу положить в чемодан.

Она скромно опустила глаза.

— Все в стирке. Последняя пара… Если хочешь, я поеду без ничего, но что будет, если подует ветер? Почеши мне под лопаткой. Ниже, выше, здесь.

Горячее дуновение сечет лица.

— Я избрал сани, потому что ночью мне снилась зима. Эгэй! Э-гэ-гэй! Эгэгэкайте и вы, мы за городом! — кричал барон и подбрасывал шапку.

— Милый, такой непосредственный…

Черт бы его побрал. Я напомнил ей шепотом некоторые прискорбные инциденты. Никакого впечатления.

— Ах, успокойся, это же было в служебное время.

Пейзаж проносился со скоростью экспресса. Оски, здешние круторогие волы, мчались как паровоз.

— Ох, какой ветер! Ох, как дует! Приеду вся в пыли!

— Может быть, медленнее?

— Нет, зачем? Я люблю быструю езду. Барон, прошу вас, нельзя ли еще быстрее?

Возница смеялся и погонял. Будзисук говорил.

— Нас везет кучер-рационализатор. Он открыл, что пара волов может выполнить работу трех пар. А это безумно важно на транспорте и в сельском хозяйстве. Вы не представляете себе, сколько времени тратили на то, чтобы запрячь три пары волов вместо одной. Рационализатор, вам префект уже подписал диплом?

— Подписал, хорошо подписал. Еще спина чешется.

— Покажешь на постоялом дворе. Красивая татуировка — произведение искусства.

— Красный немного линяет. Баба ругается, что не настирается рубашек.

— Красители, рационализатор, красители!..

— Кто выдумал цвета? Никакой пользы, кроме оптической! Одни пятна и неприятности! Ах, мчимся! Куда мы домчимся?

Заслышав такие слова, Будзисук скривился, но продолжал дальше о том, как после смерти рационализатора его семья (или наследники) снимут со спины диплом и вставят в рамку. Кучер внимательно слушал.

— У нас, барон, иначе. Дочка хочет сделать из диплома сумочку, сын кричит, что я ему обещал портфель, а жене он пошел бы на туфли. Они ей даже снились. Сейчас все такие нетерпеливые. Просят и просят, но я не соглашаюсь. С живого себя снять не позволю.

— Ваше право. Предписание запрещает расставаться с дипломом.

— Вот именно. Я дам им предписание, пусть ознакомятся.

— И у меня есть спина! У меня тоже чешется! — снова прорвалась Фума.

— Сейчас мы будем на месте, — сказал барон и хрюкнул. От таких хрюканий получаются близнецы.

— О, это хорошо.

Тон Фумы, ее поведение оставляли желать лучшего. Без всякого умысла я ударил ее по щиколотке. Не дрогнула. Мне показалось, что она вообще не почувствовала удара. «Что она видит в этом холуе? Болезнь или внезапное умопомрачение». Ничего другого мне в голову не приходило.

Несмотря на уверения: «Близко, близко», мы ехали очень долго. Меня удивляла дьявольская сила осков. Они рвались вперед без отдыха, без воды и без еды. Я спросил, каким это образом волы выносливее, чем машины.

— Фокус, — кучер улыбнулся и свистнул кнутом.

— Удачная порода, — добавил барон.

— Они знают, что мы очень спешим.

Больше об этом мы не говорили, потому что на горизонте появился дым и как из-под земли выросли крыши строений. Резиденцию окружала изгородь из колючей проволоки. На шипах, по случаю нашего приезда, прикрепили новые яркие цветочки. Дорогая декорация. Глянцевая бумага очень поднялась в цене.

— Видна женская рука, с женским вкусом подобраны цвета, — сказал я, не скрывая удовлетворения.

— Если послушать тебя, ты считаешь, что барон после тяжелой работы должен отдыхать с козой. Только это было бы нормально и уместно.

А тем временем сани, объехав клумбу, остановились перед крыльцом. Навстречу бежала прислуга, чтобы приветствовать и целовать руки.

Дом был солидный. Под мрамором чувствовался железобетон. В огромных стеклянных шарах резвились рыбки. Из-под дивана выглядывало фаянсовое ухо, на стенах — серебро, старое оружие, трофеи, часы и цветные порнографические картинки из зарубежных журналов. В глубине, возле большого зеркала, стояли на голове две смуглые девушки. Удачным дополнением к скульптурным фигурам были хрустальные вазы. В одной сладости, в другой экзотические фрукты. Слуги уже сняли верхнюю одежду. «А это для шляп и для зонтов», — объяснил барон, подделываясь под безразличный тон магната. Да, дом солидный, богатый, аристократический.

— Мрамор, имитация? — спросил я, чтобы сделать приятное барону.

— Ну, ты, только не по икрам! Я боюсь щекотки! — прошипела позолоченная вешалка.

— Не из мрамора, не из гипса. Просто из балета! — Барон был в восхищении. — Милая шуточка, правда?

Он взял меня под руку, повел в комнаты. Фума еще раньше вырвалась вперед, без церемоний поочередно открывала двери и совала нос в самые интимные закоулки дома. Я с сожалением подумал, что Фума уже не та, тихая, юная, обязательная и заботливая. Раньше она не позволила бы себе кричать и хлопать дверьми.