Калейдоскоп вечности - [42]

— Я не предлагаю тебе сотрудничество, ни тем более дружбу. Для каждого из нас важна конкретная цель, которой мы добьемся ценою жизни, потому что если причина не так важна, то не стоит и начинать участвовать в играх с судьбой, в итоге рок всегда останется победителем над человеком. Жизнь проучит тебя за гордость и бесстрашие, а порой и бесхитростную глупость.

— Ты говоришь о себе?

— Нет, — улыбаясь, пробормотала девушка, вертя в руках острый клинок и проводя пальцами по грубым зубцам, отчего на ее загорелой коже появились узкие красные полосы. — Просто я верю, что если ты не полон решимости, то проиграешь. Именно поэтому я не отступлюсь, вот почему не боюсь умереть — у меня есть причина, стоящая моей жизни и жизней других людей.

Лира перевела взгляд на Алекса, и, видя в глубине серых глаз собственное отражение, спросила:

— А у тебя есть такая причина?

Алекс не ответил, смерив ее долгим взглядом, в котором читалась настороженность, и попытка заглянуть в ее мысли, узнать, почему именно она нашла его первой, а не кто-то другой. Знает ли она что-то большее, нежели другие? Голубой камень сверкнул в золотом ободке серьги, и эта искра заставила его получше приглядеться к рыжеволосой девушке.

— Я хочу, чтобы ты знала заранее. Даже, если ты и я окажемся в одной команде, то я буду работать только на себя, и мне не нужны лишние хлопоты, — он устало вздохнул и согнул колено, подставив подбородок под руку, отчего его лицу с тенью презрения и подозрения, предавалось больше равнодушия, как у истинного хладнокровного убийцы.

Он ткнул указательным пальцем в пространство, и перед лицом вспыхнула широкая диаграмма, и золотая полоса быстро передвигалась по неизвестным наименованиям и структурам, пока не остановилось возле очередной комбинации чисел.

— Не пойми меня неправильно, но я знаю, что ты собой представляешь, — мальчик секунду помедлил, выбирая между рядом электронных папок и остановив свой выбор на последней, — хотя бы немного.

Лира с замешательством смотрела на быстрые сменяющиеся диаграммы, когда неожиданно прямо перед ней появилась видеозапись. Алекс подтолкнул к ней весящую в воздухе картинку, и девушка послушно приняла плывущий к рукам экран, пододвигая его к себе ближе, чтобы лучше рассмотреть. Она несколько минут безмолвно наблюдала за быстро меняющимися фотографиями, не меняясь в лице, но крепко сжимая кулаки, старясь сдержаться, и в конце выдавила из себя:

— Как ты это сделал?

Алекс довольно ухмыльнулся, поднося к губам стеклянный бокал холодного напитка, от которого шел аромат жасмина и лаванды, смешанный с тяжелым спиртовым запахом.

— Это неожиданно, правда? Ты думаешь, что следишь за кем-то, как охотник, пытающийся подстрелить дичь для гарнира, а жертва оказывается вовсе не такой невинной, как на первый взгляд, — кубики льда звонко стукнулись друг о друга, когда он артистично поднял бокал и сделал большой глоток, отбросив назад голову.

Руки девушки не дрогнули, когда она увидела, как ее фигура сошла с борта серебряного корабля, а пальцы, старались укрыть лицо за серым плащом, из-под которого выбивались непослушные яркие пряди волос. Неизвестные камеры засекли даже, как она расплачивалась с человеком, что тайком провез ее в столицу, выделив одну из комнат прислуги. Коснувшись золотого значка на зеленом окне, она сменила следующую видеозапись, показывавшую ее первые часы в порту — вот мешок со старой одеждой беспощадно летит в огонь, и черный пепел, уносит сгоревший материал ее прошлого, вот она обменивается за бесценные нефритовые кольца парочкой закругленных бронзовых кинжалов, покупает несколько миниатюрных механических почтовых птиц, размером с ладонь, а человек ростом не больше двух футов в толкающейся толпе, где и продохнуть стоило огромных усилий, незаметно опускает перед ней черный ящик и резко исчезает в новом потоке все прибывающих людей. Пальцы сворачивают картинки, переходя к последним фотографиям, невероятно четким: веснушки на щеках превращались в броские огненные крапинки, а у глаз был мутно-зеленый цвет, как у старого болотистого озера, загорелая потрескавшаяся кожа и тонкие губы, острые скулы — все это не скрашивало ее лицо, а скорее наоборот давало понять, что она из себя представляет. Но ей нравилось выражение собственных глаз, в них таилось бесконечное, безропотное стремление и неугасаемая мечта, и Лира улыбнулась, подумав, что когда она сможет выйти на поле боя, кто-то обязательно сможет проникнуться этой искрой. И эта искра зародит в глубине чужого сердца другую мечту.

Все, кого она смогла увидеть на торжественном балу в честь прибытия участников, храбрых и отважных змееносцев великих Империй, и открытия нового столетнего турнира, были одинаковы хороши. Аристократов и дворян выдавала кожа, она буквально светилась каким-то внутренним огнем, холодные и остекленевшие глаза искали выгоду в своих претендентах, в них светилась страсть и необузданный азарт, оттого на них было так страшно глядеть, тебя одновременно пробирал мороз и пламя. Именитые купцы, торговцы, разработчики и архитекторы воздушных кораблей, исследователи изобретений третьего тысячелетия — весь контингент знати походил на театральную постановку, где живыми были только их двигающиеся руки и ноги, но веревочками, на которые подвешены куклы, управляли другие, стоящие и за спиной королевских семей. Почти каждого из них сопровождало по десятку человек из охраны, цвета и украшения их нарядов были настолько разнообразны, что стоя по всему периметру огромного зала, сверху представлялся вид ярких точек, словно художник разбрызгивал все оттенки палитры на холст. Живой была только одна душа, в чьих жилах текла благословенная кровь. Когда наследная принцесса Османской Империи ступила на холодные мозаичные плиты, по которым тянулись этнические восточные узоры, зал на миг замер, не смея произнести ни звука, настолько бесподобной была ее красота и величие. Платье струящиеся по идеальной фигуре, молочная кожа с персиковым отливом на щеках, длинные ресницы, а курчавые волосы сравнимы были лишь с безлунной ночью, такой же темной и непроглядной. Она не была марионеткой в чужих руках, скорее сама подчиняла людей, но не с помощью власти и статуса, а силой убеждения и морали. И Лира хотела бы хоть отчасти быть похожей на нее.